— Триста восемьдесят.
— Триста пятьдесят.
— Триста двадцать.
Бонита сняла пакеты со своей винтовки, приложилась, тихо щёлкнув предохранителем, включила ночной монокуляр, прижав резиновый наглазник к лицу, чтобы не выдать себя возможным наблюдателям зеленоватым свечением из окуляра. Я повторил её действия, и мир быстро проявился из темноты в призрачном зеленоватом исполнении. В середине зрительного поля висела неожиданно яркая точка коллиматорного прицела. Навёл его на палубу судна, повёл влево-вправо. И где цели?
— Наблюдаю одного, — шёпотом доложила Бонита. — Курит у ограждения.
— Вижу.
Действительно, возле лееров ограждения, у края борта стоял человек, у головы которого периодически вспыхивал огонёк сигареты. Этого можно считать покойником — ночное зрение не работает сейчас, стоит открыто. Интересно, это вахтенный или просто кто-то покурить вышел на палубу? Если вахтенный, то он свою судьбу заслужил.
Звук мотора за спиной резко ослабел — это Раулито надел чехол-заглушку. Всё, мы в режиме максимальной скрытности. Лодка вновь ускорилась, хоть и не сильно — это наш кормчий увеличил обороты.
На корме «Звезды Рияда» что-то вроде барбета, за ним — спаренный «эрликон». Стрелок… где стрелок? Шевеление над краем барбета. Там стрелок, прямо на сидении, просто копается внизу — как будто шнурки завязывает. Вот выпрямился… Смотрит не пойми куда, но нас не видит, это точно. И хорошо, потому как мы для его «спарки» на один зуб. Трах — и от нашей лодки только воспоминания, а что от нас останется — на корм рыбам пойдёт.
— Наблюдаю стрелка за кормовой пушкой, — пробормотал я. — Бонита, держишь курильщика.
— Есть курильщика.
Надо же, ведь может, когда хочет. «Есть! Так точно!» А в личной жизни — никакой дисциплины.
Отсюда носовая пушка не видна, но и мы для неё вне сектора обстрела и даже наблюдения. А что ещё есть на палубе? А вот что: пулемёт на верхней надстройке, ротный, без турели. Небрежно опирается на рейлинг, и с ним ещё один часовой.
— Пулемёт наверху, — опять прошептал я.
— Наблюдаю, — подтвердила Бонита.
— Изменение целей: твой — пулемёт, я беру пушкаря и курильщика, — вновь забормотал я. — Для тебя пушкарь — дополнительная цель.
— Есть пулемёт, пушкарь — дополнительно.
Тихо, тихо идёт «зодиак», только волны в пластиковое днище пошлёпывают — звонко так, но всё равно кажется, что даже собственное сердце громче стучит. Слышу шумное дыхание Дмитрия. Даром что для него это вообще работа по профилю, но всё равно волнуется.
— Дмитрий, сколько наблюдаешь?
— Троих.
Он тоже в ночной прицел пулемёта палубу разглядывает. Он наша последняя надежда — на случай, если всё пойдёт не так. Теперь главное — понять, есть ли на верхней надстройке ещё кто-нибудь, кроме пулемётчика? Если его снять, а там ещё кто-то есть, кто тревогу поднимет, то грош цена всему нашему скрытному подходу. И пулемётчик сейчас даже опасней пушкаря. Пушкарю время надо сдвинуть с места всю свою установку, навести, прицелиться, а пулемётчику этого делать не нужно — только заорать да пальбу начать. И угол обстрела у него не в пример лучше. И всё, нам тогда ни к судну не подойти, и ни уйти. Включится прожектор, нашарит нас, и тогда уже из пушки ка-а-ак дадут…
Нет, вроде бы нет никого наверху: одинок пулемётчик. А вот курит, курит-то кто? Его второй номер? Пушкарь с носа? Случайное лицо? Вахтенный? Ладно, всё равно уже не поймём, а ждать дальше опасно: до борта метров сто осталось всего, последний рубеж атаки. Пора давать команду. Сам навёл яркую точку на голову пушкаря, перекидываю её на курильщика, затем опять на пушкаря и опять на курильщика. Так, нормально. Снова целюсь в пушкаря.
— Огонь!
Скомандовал — и сам потянул спуск AR10. Раз, второй, очень быстро. Что там было на верхней надстройке — мне видно не было, а вот пушкарь откинулся назад в своём пластиковом кресле и не шевелился больше. И шума никакого. Только щелчки двух затворов и хлопки, как у «духовушки», да и те совсем негромкие.
— Минус один. — Это Бонита доложила.
Ага, достала она пулемётчика с мостика, это отлично.
— Минус два, — доложился я. — Держи подходы с носа.
Теперь её забота сделать так, чтобы никто «неплановый» с носа на корму не пошёл — оттуда, откуда нам не видно. А сам перекидываю метку целеуказателя на курильщика. Тот стоит, головой крутит. Видать, что-то услыхал, скорее всего — шум падения тела сверху. Но шухер не поднимает: видимо, ещё не понял, что происходит. Ну и не поймёшь уже, поздно теперь понимать — и вообще: не кури на вахте.
Плавно тяну спуск, опять два раза. Она несильно толкает в плечо — раз, другой, выплёвывая в сторону курильщика две пули. Даже в ночник видно, как у головы курильщика появились два кровавых облака. Затем тело рухнуло на палубу.
— Минус три, — доложил я. — Цели не наблюдаю.
— Цели не наблюдаю, — как эхо доложила Бонита.
— Цели не наблюдаю. — Это Дмитрий.
Так, значит, палуба очищена как минимум перед нами, можно командовать продолжение операции.
— Бонита, Дмитрий, держим палубу, — заговорил я. — Остальным — приступить к высадке.
— Понял. — Это уже Раулито.
Мотор заурчал самую малость громче, борт судна начал резко расти перед нами. На палубе по-прежнему никого, но есть люди в ходовой рубке, и вполне возможно, ещё один пушкарь на носовой артиллерийской установке.
Дмитрий принимает командование проникновением на судно на себя, одновременно откладывая пулемёт и берясь за «хеклер».
— Собрать лестницы.
Послышались негромкие щелчки — это братья разложили штурмовые лестницы.
— Приготовиться.
А потише пыхтеть никак нельзя? Так не то что на палубе — в машинном отделении «клиента» нас услышат.
«Зодиак» закачался на кильватерной волне судна, чёрный борт закрыл для нас весь мир. Всё, контролировать со своей винтовкой ещё что-нибудь на палубе я уже не в силах. Просто откладываю её на пластиковый пол лодки, прижимая к надувному борту, выхватываю из заранее открытого чехла немецкий пистолет-пулемёт с толстой трубой глушителя и сложенным прикладом.
— Вперёд! — Это я команду к штурму дал. — Включить связь.
Лодка закачалась под нами — это братья Рамирес по лестницам полезли на палубу. Слышно, как резиновые заглушки опорных ножек лестницы тихо постукивают в борт. Но мы даже это предусмотрели — за металлом борта в этом месте нет никаких обитаемых помещений.
Включили «короткую» связь. Уже не до радиомолчания: во время захвата судна придётся разделяться, координировать действия.
Братья Рамирес распределились вдоль борта, взяли под прицел всю палубу. За ними следом по левой лестнице поднялся Дмитрий, а по правой, закинув пистолет-пулемёт за спину, полез я. Сам не заметил, как на палубу забрался. Выдернул оружие из-за спины, откинул приклад, взял под прицел весь проход до самого носа слева от надстроек, одновременно включив коллиматорный прицел. Ночник уже не нужен: на палубе и так подсветка есть, от ночника в такой ситуации больше проблем может случиться, чем пользы. Услышал, как забралась на палубу Бонита, доложила, что держит проход справа. Затем от Раулито доклад — он на палубе, лодка пришвартована к судну. Тоже важно — не терять же ценное имущество!
