– Да, точно! Ты чувствуешь то же самое?
– Нет, – с нотками упрямства в голосе ответила она. – По-моему, все это ужасно скучно. И головная боль возвращается.
Они помолчали, глядя на высокую дверь.
– Ну, волков бояться, в лес не ходить, – сказал, наконец, Гарри.
Он поднял массивный железный дверной молоток в форме верхней половины собачьей морды и тяжело опустил его на усмехающиеся металлические зубы нижней челюсти. В тишине лязг прозвучал очень громко.
– Дверь со скрипом открывается, – нараспев произнесла Джулия, – появляется Бела Лугоши в черном плаще с высоким воротником. И говорит замогильным голосом: «Добрый вечер…» Несмотря на то что в его облике нет ничего угрожающего, половина человечества с трепетом смотрит на его рот.
Удивляясь тому, что в своем возрасте она может вести себя так по-детски глупо, Гарри испытывал сильнейшее желание велеть ей заткнуться.
Вместо этого он выдавил улыбку, подумав, что это всегда было одним из ее недостатков – остроумничать в самый неподходящий момент. Возможно, она почувствовала его мимолетное раздражение, поскольку нахмурилась и резко отодвинулась. Он открыл рот, собираясь объясниться, но вместо этого вздрогнул, когда абсолютно беззвучно огромная дверь открылась внутрь.
Казалось, она втянула их в помещение, как вакуум или всасывающий эффект несущегося мимо станции экспресса. Шагнув вперед, они увидели в сумраке фигуру сморщенного старца с горящими глазами, выделяющуюся на неясном фоне пахнущей плесенью тьмы и высокого потолка.
Первое, на что они, прежде всего, обратили внимание, когда зрение привыкло к полумраку, был ужасно неопрятный вид старика. Грязь, казалось, въелась в него! Из-под длинного черного пальто с обтрепанными рукавами, застегнутого до самой шеи, торчали концы рваного серого шарфа. Тонкие, чумазые запястья высовывались из рукавов, сквозь грязную кожу просвечивали голубые вены. Редкие пучки желтоватых волос, усыпанных перхотью, а может, и чем-нибудь похуже, облепили бледное, выпуклое темя. Ростом он был не выше шестидесяти двух дюймов, однако горящие глаза, следившие за каждым их движением, и крючковатый нос, похожий на клюв хищной птицы, придавали старику не соответствующую его хрупкому сложению мощь и компенсировали невысокий рост.
– Я… То есть мы… – начал Гарри.
– Ах! Англичане! Вы англичане, да? Или, может, американцы?
Гортанный, клокочущий голос с сильным акцентом по звучанию походил на бульканье подземного ручья. Джулия подумала, что, наверно, горло у него забито мокротой, и вцепилась в руку Гарри.
– Туристы, да? – продолжал старик. – Пришли посмотреть книги старого Морзена? Или, может, сами не знаете, зачем пришли?
Он резко хлопнул в ладоши, откинул назад голову и издал короткий, кашляющий смешок.
– Ну, мы… То есть… – снова запинаясь, заговорил Гарри, чувствуя себя ужасно глупо и действительно задаваясь вопросом, зачем они пришли.
– Пожалуйста, входите, – пригласил старик, отступая в сторону. – Здесь есть книги, конечно, есть. Все раньше или позже приходят взглянуть на книги Морзена. И, конечно, с башни открывается прекрасный вид. А еще катакомбы…
Гарри, наконец, обрел голос.
– Мы увидели с дороги старое здание и…
– Живописно, да. Руины среди деревьев… Но здесь есть кое-что еще. Стоит взглянуть.
– На самом деле, – заговорила Джулия, борясь с внезапно нахлынувшей тошнотой, вызванной мерзким обликом хозяина, – у нас не так уж много времени.
Старик, сверкая желтыми глазами, подхватил их под локти.
– Времени? Нет времени? – На мгновение его хлюпающий голос зазвучал громче. – Что да, то да! Время кончается для всех нас.
Взявшийся неизвестно откуда сквозняк захлопнул большую дверь. Стало еще темнее, и Джулия сильнее сжала руку Гарри, однако сморщенный смотритель повернулся к ним спиной и заявил, почти безапелляционно:
– Следуйте за мной.
И что еще им оставалось?
Молча идя за ним, словно морские птицы, летящие сквозь ночь за океанским лайнером, они вошли в широкий коридор со сводчатым потолком и в конце концов добрались до запертой на висячий замок комнаты. Морзен отпер дверь, повернулся, поклонился и пригласил их войти.
– Моя библиотека, – заявил он. – Мои прекрасные книги.
Когда дверь открылась, в коридор хлынул свет, пылинки плясали в солнечных лучах. В большой комнате – пустой, если не считать одинокого кресла, стола и бесчисленных рядов полок на стенах, с тяжелыми книгами на них – имелось огромное окно, состоящее из множества крошечных стекол. Солнце, висящее над далекими горами, наконец, одержало победу над тучами; бледные осенние лучи сумели пробиться и сквозь слои глубоко въевшейся грязи на стеклышках.
– Пыль! – воскликнул старик. – Пыль десятилетий… пыль разложения! Не могу с ней справиться. – Он посмотрел на своих гостей. – Видите ли, вы должны расписаться.
– Расписаться? – переспросил Гарри. – А, понимаю. В книге посетителей.
– Вот именно, поскольку как иначе я запомню всех, кто побывал здесь? Вот, взгляните на эти имена…
Старик взял со стола книгу в кожаном переплете, не очень толстую, и начал листать пергаментные страницы с подписями и датами на каждой. За последние десять лет здесь побывало не так уж много народу. Гарри вернулся к странице с подписью первого посетителя. За столетия чернила успели выцвести, и он с трудом разобрал украшенную завитушками подпись. Дата, сделанная другой рукой, читалась ясно: «Весна, 1611».
– Действительно, древняя книга, – заметил Гарри, – хотя в последнее время посетители бывали тут нечасто…
По правде говоря, он не видел смысла ставить свою подпись, хотя и не стал высказываться по этому поводу.
– Тем не менее распишитесь, – прохрипел старик, как будто прочтя его мысли. – Да, вы должны расписаться, и мадам тоже.
Гарри нехотя взял ручку, и под пристальным взглядом Морзена они поставили свои подписи.
– Ах, славно, славно! – возликовал он, потирая руки. – Еще два посетителя, еще два имени! Это доставляет старику удовольствие, иногда вспоминать своих посетителей… А иногда это печалит его.
Джулия против воли заинтересовалась.
– Почему печалит?
– Конечно, потому, что я знаю – многих из тех, кто побывал здесь, больше нет! – ответил он, сверкая желтыми глазами. – Однако взгляните сюда, взгляните сюда! – Он ткнул грязным пальцем с острым ногтем в чью-то подпись. – Вот это: «Джастин Джеффри, 12 июня, 1926». Молодой американский поэт, очень многообещающий. Увы, он слишком долго смотрел на Черный Камень!
Гарри нахмурился.
– На Черный Камень? Но…
– И вот, двумя годами раньше: «Чарльз Декстер Уорд» – еще один американец, который приходил взглянуть на мои книги. И вот, на этот раз англичанин, ваш соотечественник: «Джон Кингсли Браун». – Он принялся листать страницы грязными пальцами. – И другой, уже совсем недавно. Смотрите: «Гамильтон Тарпи, ноябрь, 1959». Ах, я хорошо помню мистера Тарпи! У нас с ним была очень интересная дискуссия, в этой самой комнате. Он хотел стать священником, но… – Старик вздохнул. – Жажда знаний – это, конечно, похвально, но, боюсь, иногда заканчивается прискорбно.
