Отношение к деньгам для них была не ерунда, а, как бы сказала Татка, краеугольный камень личности.
Мой отец считал, что деньги – это Главное. Деньги – это свобода, власть, достоинство.
Мой папа считал, что деньги – это все как раз наоборот, несвобода, зависимость, бездуховность. Деньги – это что-то стыдное, о чем не поют у костра. Поют о закатах и рассветах, о любви и разлуке, а о деньгах не поют.
На самом деле оба чаще всех прочих слов произносили слово «деньги». Например, папа: быть богатым стыдно, нельзя любить деньги, не надо думать о деньгах, говорить про деньги, о деньгах думают только пошлые люди, можно быть богатым на «жигулях» и бедным на «мерседесе», бедность и богатство у человека не в кошельке, а в голове, деньги тут ни при чем, речь не о деньгах, дело не в деньгах, деньги тут не главное… У отца-банкира деньги всегда главное: быть бедным стыдно, деньги должны работать на меня, нужно уметь обращаться с деньгами, я умею делать деньги…
Мой папа-учитель презирал отца-банкира за то, что тот не способен пользоваться по-настоящему прекрасным, например искусством. Мой отец-банкир в свою очередь презирал моего папу-учителя за то, что он мог слетать на выходные во Флоренцию и пойти в галерею Уффици, а папа – только рассматривать альбом «Итальянское Возрождение». Но папа еще больше презирал его, потому что он неправильно сходил в галерею Уффици. Вот такой пердюмонокль, как говорит Синьора Помидора.
Кто из них прав? Папа никогда не считал себя бедным – у него всегда были закаты и рассветы. Теперь, когда у моего отца не стало денег и вместе с ними власти, кажется, что прав папа…
– Твоя мать, надеюсь, не выходит замуж? Не хотелось бы больших потрясений в стране. Если Клара выйдет замуж, закроют границу, курс евро поднимется до ста, пенсионный возраст повысят до восьмидесяти.
– Почему?
– Клара всегда выходит замуж на сломе эпох. Посмотри на список ее мужей: первый муж – герой советской эпохи, студент, отличник, комсомолец; второй – я, герой девяностых, бизнесмен; третий муж – учитель математики, символ демократических ценностей; четвертый – я, банкир из жирных двухтысячных… Если бы твоя мать родилась в начале двадцатого века, то вышла бы замуж за бедного парнишку по фамилии Бронштейн, и тут же началась бы революция, и оказалось бы, что ее муж Троцкий. Она развелась бы с Троцким и вышла за героя Гражданской войны, за командарма какого-нибудь… – Он на секунду задумался и в ужасе добавил: – И насиделась бы в лагерях… Слава богу, этого не случилось.
У нас обоих развито воображение, нам приятно представлять, что могло бы случиться, но не случилось. Всякие ужасы, короче. Он часто грустит, как я, любит всю жизнь одну женщину, как я буду любить Лизавету. Я пошел в него больше, чем в папу, и он мне больше нравится… Хорошо бы он был моим родным отцом.
Татка спросила невинным голосом:
– Клара и Карл старые подруги?
Вот оно что! Татка пошла со мной не для того, чтобы послушать шутки и посмеяться. Это была военная хитрость: притвориться, что нам все известно, расспросить и разузнать. Мой отец 2–4 любит рассказывать, обсуждать, любит много знать о других, Мамочка называла их с Помидорой старыми сплетниками… Ну, если он старый сплетник, и что, у каждого свои слабости.
– Ха, ну зачем рассказывать лишнее… У него переходный возраст плюс тонкая натура… психика там, то-се… Откуда ей знать, как закрутятся колесики у него в голове?
Почему-то они говорили обо мне в третьем лице, как о ребенке на приеме у врача.
– Глупо скрывать такие вещи.
– В принципе я с тобой согласен. Я ей всегда объяснял: у ребенка здоровая психика, инстинкт говорит ему считать хорошим все, что ты делаешь… Да и никто не обещал, что в жизни не будет неприятностей… Люди приспосабливаются к чему хочешь, посмотри на меня: что было и что стало… Я держусь… да, я держусь.
Чтобы узнать всю историю, Татке не надо было хитрить и задавать наводящие вопросы. Мой отец был рад рассказать, да и история оказалась простой, проще не бывает: Карл и мой папа были женаты, и тут появилась Мамочка…
– Ну да, ребенок… А что ребенок?.. Если честно, в этой истории ребенок для Сергея не играл никакой роли. Ему нужна была Клара. Клару ведь невозможно не полюбить, если она э-э… хочет… Ребенок здесь был как бы ни при чем…
– Ребенок имеет право знать, он человек, а не побочный продукт сексуальной деятельности, – сказала Татка.
– О-о-о. Какая ты резкая. Все же это их жизнь…
Татка вовсе не резкая, она очень хорошая, у нее только один недостаток: когда рядом Татка, приходится много говорить о психотерапии, Татка просто помешана на всем этом.
Вот, например, мы заговорили о шизофрении, Татка в шутку спросила моего отца, нет ли у него шизофрении.
– К классической шизофрении можно отнести появление второй личности у пациента, – объяснила Татка.
Он тут же нашел у себя признаки шизофрении: у него есть субличности «я хороший» и «я плохой».
После короткого опроса выяснилось, что у каждого что-то есть: какой-нибудь признак неполадок, и не один.
Мой отец обладает двумя субличностями и ведет сам с собой психотерапевтические беседы.
У меня вообще нет никакой личности, я как клубок, на который намотаны влияния разных людей и книг.
Карлу кажется (мы позвонили ей и Мамочке), что она все время встречает знакомых. Знакомые якобы стоят на переходе, на другой стороне улицы, едут навстречу ей по эскалатору.
У Мамочки в голове играет музыка (в плохом настроении Шопен, в хорошем настроении Моцарт).
Татка считает себя нормальной – это главный признак болезни.
…Мы очень смеялись, но уже нужно было уходить.
– Вам пора, уже? Ну, был рад повидаться. Андрюша, у тебя сейчас много дел, последний класс, то-се… Не думай, что я вот тут это самое, грущу, у меня все нормально… ты приходи, когда сможешь.
Мой отец смотрит на меня так, что я понимаю: я приду к нему в следующую последнюю пятницу месяца, и в следующую, и так будет всю жизнь. Это будет занимать мое время… Ну и черт с ним, со временем. Вообще-то я его люблю, моего отца 2–4.
… – Интересно, правда? Как они вели себя в той своей жизни, без нас, какие они на самом деле. Ведь это они с нами хорошие, как бы бесплотные ангелы, а в прошлой жизни, с другими? Возьмем твою мамочку: она разлучила твоих родителей… А ты понял, что твой отец бросил тебя два раза?
Два? Почему два?.. А-а, да: первый раз – когда ушел от Карла, оставив ребенка, а второй раз – когда оставил меня с Мамочкой. Редко кому так повезет, чтобы его не один раз бросил отец, а два.
– Твоя мамочка разлучила твоих родителей, – повторила Татка. – А когда твой отец на ней женился, ты стал считать Клару мамой. Получается, она отняла у Карла сначала мужа, а потом ребенка.
– Это еще почему? Как ребенок может предпочесть другую женщину маме?
