Я не могу пожаловаться на невнимание мужчин. Но это все не то. С тех пор как я второго сентября увидела Андреева на одной передаче, жизнь моя изменилась кардинально. Теперь я думаю – а вот нравятся ли ему блондинки? И не окажется ли, что он ниже меня ростом? Не комплексует ли он рядом с красивыми женщинами? Жена у него была не очень красивая.
До четырнадцатого октября я думала: «Вот жена у Андреева…» А с четырнадцатого стала думать – «была». Потому что она от него уехала. А он в минуту слабости взял и написал об этом в ВКонтакте: «Сегодня от меня ушла жена. Не получилось из меня Пигмалиона». Наверно, он потом об этом пожалел, потому что пост убрал. Наверное, ему было очень плохо. На самом-то деле он – сильный. Он отжимается – тоже ставил такое видео. Как раз через некоторое время после четырнадцатого октября. Прикрепил телефон, лег перед ним на пол и отжимался, еще и хлопал в ладоши. Пока не задохнулся. Но улыбался до конца. Делал он это не для популярности. Просто он своим примером пытался убедить – надо отжиматься, закаляться, готовиться «к труду и обороне». Он наверняка бегает по утрам, у него хорошая фигура – ровная, стройная. И еще есть одна вещь, которая гораздо важнее его фигуры и улыбки – он верит в возможность справедливого устройства общества и жизни на Земле. Верит, пишет, снимает – всё только об этом. И вся его жизнь – ради этого. Таких людей сейчас нет, единицы. Поэтому, именно поэтому он мне близок и интересен.
Рано-рано утром в субботу, когда еще все спят, я встаю, наверное, практически одна на этаже в общежитии (занятий на многих факультетах МГУ в субботу нет) и иду в холл четвертого этажа. Телевизора у меня в комнате нет, и я всё, что мне интересно, обычно смотрю в записи, на компьютере. Но в субботу утром я включаю в холле старый-старый огромный телевизор, который никто у нас практически не смотрит, он один на пять этажей общежития, и смотрю, слушаю… Можно было бы посмотреть потом в записи, но это совсем другое. Тем более что я пересматриваю его записи, даже по несколько раз, если что-то было особенно интересное. Но живой прямой эфир ни с чем не спутать. Ты понимаешь, что вот сейчас он где-то рядом, ведь я – в Москве, и он в Москве. Он стоит в студии и говорит в камеру, наверняка думая – а кто-нибудь встал так рано, чтобы послушать его умные мысли о стране и о времени? Да, я встала! Я слушаю. Я – за него, вместе с ним!
Я очень изменилась как раз из-за его передач. Я ехала сюда одним человеком, твердо зная, чем хочу заниматься в будущем. А теперь все стало меняться. Я хотела заниматься художественными выставками и, может быть, когда-нибудь стать директором хорошего музея. Не обязательно Эрмитажа, у нас музеев в городе хватает. Наш город называют культурной столицей России, как говорит мама – приблизительно с тех пор, как нашей страной стал править человек, родившийся и выросший в Ленинграде. Я люблю свой город, мне это приятно. Но я знаю о своем городе много такого, что мне лично не позволяет кичиться и хвастаться нашей особой культурой. Памятников и в других городах хватает. А в наших старых парадных и дворах-колодцах можно найти столько грязи и убожества, что хватит на несколько «особых репортажей» и даже серий документальных фильмов, если кому-то будет интересно это смотреть.
Так повернуть свои мысли мне тоже помог Андреев. Раньше я ходила и не замечала ничего вокруг себя. А теперь, слушая его еженедельные передачи, читая статьи, смотря его фильмы, я представляю и то, что происходит в стране, и свое будущее несколько по-другому. И я невольно представляю себя вовсе не в родном городе. Не в прекрасной северной столице, не с мамой и бабушкой… Сама себя спрашиваю – ну и что это за ерунда? И сама себе отвечаю – не знаю.
Представляю я себя в скромном, но хорошем и большом деревенском доме. В таком именно доме живет Андреев. Точнее, это ничего не значит, но…
Монахов и Андреев приехали без опоздания. Конференц-зал был почти полным, собрались студенты с разных гуманитарных факультетов. Зал у нас в корпусе очень старый, ни разу не ремонтировавшийся за много-много лет.
Мы с Ульяной постарались сесть поближе к сцене. Кресло подо мной скрипнуло, и подушка стала подозрительно проваливаться с одной стороны.
– Мне нравится, что всё такое старое… – Ульяна провела рукой по обтрепанной спинке красного кресла впереди.
– Ты издеваешься?
– Нет, почему… Просто я представляю себе, сколько здесь сидело студентов за все эти годы… И сколько раз здесь вручали дипломы, сколько знаменитых людей, самых умных, здесь выступало с разными докладами…
– Ты идеалистка еще больше, чем я, – заметила я, ловя себя в который раз на странном ощущении. Вот ведь очень похожий на меня человек – Ульяна. Похожий, а не близкий мне. Почему? Что мешает мне? Наша похожесть?
– Идут… – кивнула Ульяна на сцену. – Какой он, оказывается…
– Какой?
– Небольшой! – засмеялась Ульяна.
Я внимательно посмотрела на Ульяну. Идут двое, а она говорит – «какой он»…
Андреев с Монаховым не стали садиться, взяли в руки микрофоны и встали ближе к краю сцены, потому что освещения на сцену не дали, и они выступали при общем, довольно тусклом свете. Студенты стянулись поближе к сцене, чтобы лучше видеть. Я огляделась. Кажется, не все пришли сами – кого-то привели преподаватели, потому что некоторые студенты сидели с телефонами, кто-то играл, кто-то смотрел видео или переписывался. Сосед справа от меня ловил сачком каких-то зеленых прыгающих существ. На сцене – сам Андреев, а он…
Впрочем, я догадываюсь, что не все читали его статьи и смотрели его фильмы. Поэтому и не знают, что перед ними – один из умнейших и интереснейших людей поколения. А возможно, у некоторых и критерия такого нет – «умнейший». Умнейший для них – это значит «скучнейший». Для многих девочек с нашего факультета – именно так.
Монахов – тоже интересный журналист. Но с остроумнейшим, оригинальнейшим Андреевым его не сравнить. Тем более Монахов почти совсем лысый, полноватый и некрасивый. Я такая глупая, что мне это важно? Значит, да. А как же мой хваленый ум? Для этого случая он не годится. Женское мышление сложнее, оно больше связано с чувственными и нерациональными впечатлениями, анализировать которые гораздо сложнее.
Выступление и Монахова, и Андреева были достаточно короткими, я поняла, что культовые журналисты не очень высокого мнения о нас, студентах гуманитарных факультетов МГУ, потому что толком они ничего нам не сказали. А когда начались вопросы, один глупее другого, Андреев и вовсе сел на одно из приготовленных низких темно-синих кресел и стал весело разглядывать зал, чуть ли не напевая что-то себе под нос. Выражение лица у него было, по крайней мере, именно такое – когда поешь веселую песенку, так, чтобы никто не слышал, про себя, но она создает твой собственный фон, барьер, сквозь который трудно пробиться. Ему нужен барьер – от нас? Зачем тогда было приходить? Он ожидал увидеть какие-то другие лица? Надо было тогда идти к физикам, биологам или к почвенникам. Они серьезнее и глубже многих гуманитариев – и своим делом занимаются, и в политике гораздо лучше разбираются, я за год учебы уже успела таких встретить.
