– Они убили ее, – услышал он свой голос откуда-то издалека. – Перерезали горло. Кровь так сильно пахла. И очень красная.
Саша не понимал, что говорит. Слова выталкивались сами собой, как блевота.
– Зачем? Зачем? Зачем они убили ее?!
Крик перешел в надсадные рыдания.
Джефф подошел к Александру, попытался обнять. Но тот с силой отпихнул его и заорал, брызгая слюной:
– Да чтоб вы все передохли, сволочи! Ненавижу! Всех ненавижу! Если бы мог, я бы собственными руками… В клочья… Жрите друг друга! Что ж вы ее-то? За что?!
Лицо у Саши сделалось пунцово-красным, из глаз текли слезы, его трясло. Он метался по комнате, не находя себе места, бросал вещи, швырял стулья и подушки, крушил всё, что попадалось под руку. Джефф стоял у бара со стаканом в руке и боялся пошевелиться.
Ирландцу тоже было страшно возле госпиталя, но «форд» находился далеко от микроавтобуса, и случившаяся трагедия не произвела на Джеффа такого сильного впечатления. Он и трупов-то в машине не рассмотрел, когда подбежал забрать обессилевшего Калачева. А от того покойника, что остался на улице, ирландец отвернулся. Зачем на это смотреть? И так страху натерпелся, пока боевики и Аладдин палили друг в друга.
Рыжему повезло оказаться в стороне от событий. И впервые за свою карьеру репортера он благодарил за это небеса.
Но, глядя на Сашу, он чувствовал стыд. За свое малодушие, за то, что ничем не может помочь товарищу, за всё. А еще было очень жаль этого молодого русского парня.
Из приступа самобичевания Джеффа выдернул хрип.
– Не могу дышать…
Калачев ринулся к окну и затряс ручку. Он пытался повернуть ее и открыть створку, но тщетно.
Ругаясь последними словами, Саша дергал все сильнее.
– Господи, выпусти меня! Выпусти, пожалуйста! – плакал он, и Джефф с ужасом понял, что, если окно откроется, парень может просто сигануть вниз.
Надо было что-то делать. Ирландец отставил стакан, быстро подошел к Калачеву и крепко его обнял. Тот затрепыхался, как пойманная рыбешка, но сил у несчастного осталось уже немного.
– It’s o’key, Alex. It’s o’key, – шептал ему на ухо ирландец и гладил по голове, как маленького.
Прошло несколько бесконечных минут, пока Калачев перестал вырываться и обмяк. Рыжий бережно посадил его на диван и заглянул в глаза. Там было пусто, как в заброшенном склепе. Джефф еще никогда не видел у человека такого безжизненного взгляда. Будто из него вынули всю душу, а внутрь напихали пепла. Дунь – и разлетится во все стороны.
Кто бы мог подумать, что этот лощеный, плюющий на всё молодой циник может так глубоко переживать. Хотя в подобной ситуации кто угодно сломается. Это издалека, из безопасности, с удобного дивана своей квартиры смерть кажется нестрашной. Потому что далеко, потому что не со мной, не с моими близкими.
А тут… Эта девчонка Алексу явно нравилась. Сложись все иначе, может быть… всё могло быть! Только вместо этого она умерла практически у него на руках. Такого врагу не пожелаешь. Ты уж держись, Алекс. Говорят, русские никогда не сдаются. Так что не сдавайся. Все будет хорошо.
Саша не знал, о чем думает ирландец. Он совершенно обессилел. Голова свесилась на грудь, слезы текли по носу и капали на брюки. Больше он не делал попыток встать и вообще пошевелиться.
Опасность миновала, с облегчением подумал Джефф и тяжело вздохнул. Он осмотрел разгромленный номер, покачал головой:
– What a mess you made, Alex!
Калачев что-то промычал. Попытался поднять голову, но вместо этого завалился набок и моментально заснул.
– Well done.
Ирландец постоял над ним еще пару минут, чтобы убедиться, что все наконец-то закончилось. Потом кивнул и тихо вышел из номера.
Глава девятнадцатая
На следующее утро Джеффа разбудила трель гостиничного телефона. Ирландец нашарил рукой трубку и хрипло ответил, не открывая глаз. С вечера он забыл закрыть шторы, и теперь номер был залит солнечным светом.
– Интервью с бен Гаром. Во сколько оно? – Сашин голос звучал непривычно сухо и спокойно.
– Сегодня… Э-э-э… – Оператор, приоткрыв один глаз, глянул на часы. – Ох. Ну сейчас позавтракаем, и можно сразу ехать. Как самочувствие, Алекс? Вчера ты…
– Позавтракаем по дороге. Давай выдвигаться, – отрезал Калачев всё тем же спокойным и мертвым голосом.
– Так ты в деле?! Черт возьми, я знал, я знал! – Джефф не мог скрыть свою радость. – Если не хочешь завтракать, давай встретимся в лобби через пятнадцать минут, я только зайду… – В трубке уже звучали короткие гудки.
Ирландец молча поглядел на черную трубку телефона, усмехнулся, покачал головой и, насвистывая привязчивую мелодию из репертуара местной попсы, отправился в душ.
Они нашли Аладдина на том же месте у парковки. Он сидел, уставившись в экран телефона, и при виде журналистов молча встал им навстречу и принялся помогать Джеффу грузить оборудование. Путь предстоял неблизкий. Данные GPS, которые прислал Чарли, вели глубоко в пустыню.
Многочасовое путешествие почти полностью прошло в тишине. Джефф, несмотря на ранний час, находился в приподнятом расположении духа и впервые за долгое время был трезв. Предчувствие большого куша затмило перед ним всё остальное, включая проклятую жару. Он несколько раз попытался разрядить обстановку, но его шутки повисали в воздухе. Александр, бледный, с темными кругами вокруг глаз, не отрываясь глядел в окно на бесконечные пески и дрожащее марево раскаленного воздуха. Эту ночь он провел без сна, и теперь мысли причудливо цеплялись одна за другую.
Он вспоминал отца. Думал о том, как тридцать с лишним лет назад такая же раскаленная, как преисподняя, пустыня поглотила его. А теперь он, Саша, по собственной воле повторяет отцовскую судьбу.
Аладдин на заднем сиденье молча смотрел в телефон, Джефф тоже потихоньку замолк, и Калачев медленно сполз в мутный болезненный сон. В этом сне он, раз за разом вращаясь в петле кошмара, оказывался на заброшенной бойне, где посреди грязного цеха на коленях стояла Гаяде.
Она была одета в оранжевый комбинезон, а ее глаза были полны слез. Она тянула руки с просьбой о помощи, и Саша бежал вперед, медленно, словно застревая в болоте, кричал, не слыша своего крика, но палач в маске коротким движением перерезал тонкое горло, и девушка падала на пол, захлебываясь кровью. Наконец, устав от кровавых трудов, палач снял маску, и под ней оказалось круглое улыбающееся лицо Пши.
– Ни пуха ни пера, пан Калачев! – рассмеялся подручный Чарли, откинув голову назад, и Александр проснулся с беззвучным криком.
Они давно уже съехали с шоссе, и Джефф, напряженно сжав руль, вел машину по пыльному щербатому проселку. На въезде в маленькую обветшалую деревеньку им встретился когда-то зеленый, а ныне ржавый информационный щит.
