Александру даже захотелось пройтись по залу, получше рассмотреть экспонаты. На короткий миг он почувствовал себя охотником за сокровищами. Головокружительные приключения, красавицы летят подстреленными птицами в объятия, под ногами хрустят скелеты и драгоценности, а накал крутизны заводит белый «роллс-ройс» без ключа. И, само собой, гарантированный триумф и оливка в мартини.
В противоположном конце зала открылась дверь, и навстречу журналистам выкатился на инвалидном кресле энергичный старичок в сером костюме и с книгой на коленях. Он приветственно помахал рукой и быстро затараторил на арабском. Аладдин изо всех сил пытался не отставать с переводом:
– Профессор рассказывает, что этому зданию две тысячи лет и что Гаяде принесет стулья и чай. Он будет рядом сидеть для приличия, и вы сможете спокойно поговорить.
Ирландец понял, что рассказ будет небыстрым, поставил штатив на пол и рядом положил сумку с камерой.
Калачев оглянулся, ища глазами девушку, но только успел заметить, как она скользнула в маленькую боковую дверь между витринами.
Между тем дедок продолжал вещать:
– Здесь собраны бесценные археологические и исторические экспонаты. В нашем музее представлены все периоды цивилизации от первобытно-общинного до современного. Вы обратили внимание на вход? Он в точности повторяет вход дворца Каср аль-Хейр аль-Гарби. Сам дворец был построен калифом Хишамом Ибн Абдул-Малеком из рода Омейядов и датируется примерно семьсот сороковым годом нашей эры. В залах музея вы можете увидеть оригинальные фрески, которые привезли прямо из дворца. А также множество других интереснейших экспонатов. Вот, к примеру, – старик открыл свою книгу и ткнул скрюченным пальцем в большую черно-белую фотографию: – Семейная гробница, датированная сто седьмым годом нашей эры. Фреска из старейшей синагоги на Евфрате. Я очень рад, что мы успели вывезти эти исторические находки из Пальмиры, Идлиба, Алеппо и других мест, пока их не похитили боевики. Это была бы утрата для всего мира.
Как только посыпались непроизносимые имена, названия и даты, Александр перестал слушать. Он и в школе не переваривал всю эту ахинею, а сейчас и подавно не обязан. Нет, серьезно – это может быть кому-то интересно? Мы вообще пришли сюда не за плесневелыми отсылками к нашим и не нашим эрам, а за полезной информацией. Злободневной информацией. Важной, в отличие от россказней этого болтливого колясочника.
Тихий скрип двери отвлек Александра от дальнейшего погружения в поток негатива. Гаяде вынесла два стула и поставила по обе стороны от кресла деда. А через минуту перед стульями появился маленький столик с изящным кофейником и четырьмя чашками.
Девушка приветливо улыбнулась, сделала приглашающий жест и что-то сказала.
– Говорит, присаживайтесь, – перевел Аладдин.
Джефф немедленно достал камеру, приладил ее на штатив и сел рядом. Александру ничего не оставалось, как устроиться рядом. Микрофон с логотипом канала привычно лег в руку.
Гаяде налила кофе. Калачев с благодарным кивком принял чашку, а ирландец отказался:
– Попозже. Я должен свежий аккумулятор поставить.
Пока оператор возился с камерой, репортер «Нью Плэнет» с удовольствием глотнул ароматного напитка – кофе был крепкий и очень горький.
– Спроси ее, почему она согласилась дать интервью? – попросил он Аладдина. Мальчик перевел.
Гаяде подняла свои красивые темные глаза, внимательно посмотрела на журналиста и негромко сказала несколько слов. Молодой человек попытался выдержать взгляд, но почему-то смутился и уставился в чашку с кофе.
– Ты помог ей вчера, она поможет тебе сегодня, – услышал он перевод Аладдина.
– Очень благородно с ее стороны.
Ругая себя за внезапный приступ стеснительности, Александр повернулся к ирландцу и спросил:
– Джефф, камера готова?
Голос прозвучал излишне резко, и рыжий не преминул отреагировать:
– Готова, ваше величество! Сейчас только зажгу канделябры!
Джеффри демонстративно щелкнул какой-то кнопкой.
– Звук?
– Звук есть, ваше величество!
Калачев решил не обращать внимания на эти подколки, повернулся к девушке, собрался и скомандовал:
– Начинаем.
Гаяде поправила платок, а старичок в инвалидном кресле заулыбался. Но глаза его оставались прохладными и очень внимательными.
– Гаяде, здравствуйте! – начал журналист. – Мой первый вопрос к вам. Зачем девушке из такой состоятельной семьи рисковать и тратить время на работу в госпитале? Это душевный порыв или обязанность?
– Потому что я врач, обязанность. – Секунду Гаяде помолчала, будто собираясь с духом, а затем добавила: – Мне всегда страшно, я боюсь взрывов, я боюсь этих людей, которые в нас стреляют. Я всего боюсь.
– Что самое важное для вас в вашей работе?
– Не знаю.
Девушка занервничала, несколько раз посмотрела на своего старика и внезапно предложила:
– Может быть, вы поговорите с моим дядей? Он очень мудрый человек и, я уверена, сможет вам ответить на все вопросы!
Калачев про себя выругался – стало понятно, что больше Гаяде говорить с ним не будет. Что случилось? Чего она испугалась? Да еще так внезапно. Аллах его знает, что там в головах этих мусульманских граждан. Ну, еще остается надежда, что дядя в инвалидном кресле сможет рассказать хоть что-то интересное. Хотя что может музейный работник знать о военном госпитале. В любом случае, делать нечего.
Вздохнув, Александр кивнул:
– Может быть!
Как только Аладдин перевел, старик засиял золотым червонцем и со значением погладил бороду. «Я просто обязан вас познакомить с историей нашего великого города. Это история побед и поражений, мужества и предательства, интриг и авантюр».
– Они все над нами издеваются, ваше величество! – послышался из-за спины сдавленный шепот Джеффа.
Глава пятнадцатая
Когда журналисты в сопровождении зевающего Аладдина вышли из прохладных тихих стен музея, на улице была уже ночь. Дневной жар сменился прохладой, а на улицах стало больше военных. Джефф с хрустом раздавил ногой пивную банку на тротуаре и забил «гол» между двумя камнями, которые валялись здесь со времен апостолов.
– Отличная работа! Ничего не скажешь! – устало съязвил ирландец. – Сразу видно, Алекс, что ты умеешь выбирать героя для интервью. С таким же успехом мы могли бы купить «Краткий путеводитель по Дамаску»!
– Зачем покупать? – оскорбился юный переводчик. – Я сам все это могу рассказать, и даже больше. Я в Дамаске такие места знаю, никто вам больше не расскажет…
Музейная дверь у них за спиной со скрипом приоткрылась, и оттуда показалась женская голова в платке. Гаяде осторожно огляделась и жестом подозвала к себе Аладдина. Она быстро прошептала что-то парнишке на ухо и торопливо захлопнула дверь. Напоследок Александр успел поймать ее взгляд, сочувствующий и, как ему показалось, немного испуганный. Переводчик покивал и вернулся к своим подопечным.
