– Это Черный! – прозвучал из нее голос полковника. – Переводчика мы тебе давно уже нашли. Зовут Аладдин. Как в сказке.
– Вы что, меня подслушивали? – возмутился Калачев.
– А ты как думаешь? – хмыкнул офицер. – Мало того: мы тебя видим. У тебя в номере две камеры. Одна в комнате, другая в ванной.
– В ванной?! Зачем? – недоуменно спросил Александр.
– Чтобы ты в живых остался, – ответил Черный и посоветовал: – Не анализируй это, расслабься и получай удовольствие.
– Как-то это не по-человечески! – заметил молодой человек.
– Крестник, ты на войне. Тем более что ты русский. А так уж выходит, что русские всегда на войне. Есть у нас такой долг перед планетой. Короче, ты все равно пока не поймешь. Так что зря я тут философствую. Итак: утром в холле, Аладдин зовут. Бывай! – И на другом конце провода раздались короткие гудки.
Ошарашенный только что услышанным, Александр машинально огляделся по сторонам в надежде обнаружить следящие за ним камеры, но понял, что уже поздно что-либо предпринимать, и отправился искать коллегу.
В коридоре гостиницы он неожиданно столкнулся с Елагиным. Хоккеист тоже сразу узнал Сашу и хотел было молча обойти стороной, но ладанка, виднеющаяся из расстегнутой на груди журналиста рубашки, заставила его притормозить.
– Надо же! – едва ли не с восхищением произнес капитан и продемонстрировал Калачеву точно такую же ладанку, висящую под футболкой. – Отчизна рулит! Давно здесь?
– Неделю почти, – ответил журналист, еще не зная, как относиться к этой случайной встрече.
– Я только сегодня прилетел, – поделился Елагин. – Отпуск у нас. Ребята кто куда разъехались, а я сюда решил. Здесь не скучно. Ты в ресторан шел?
– В ресторан, оператора своего искать, – ответил Калачев.
– Горит дело? – поинтересовался капитан и объяснил: – Если не горит, то могу тебе местечко в городе показать – никогда не забудешь! Такой плов только в одном месте на Востоке делают. Ну… или в двух. Хотя Ташкент – это уже Азия. В одном, получается.
Александр хотел было отказаться, но почему-то не отказался. Словно надеялся извлечь из этой встречи какую-то неведомую пока пользу.
Уже через десять минут они сидели за столиком у небольшого ресторанчика рядом с базаром. Вокруг шумел вечерний Дамаск, люди размеренно шагали по улицам древнего города, кто-то возвращался с работы, кто-то, наоборот, шел на работу. То и дело мелькали компании молодых людей, переходящих от кафе к кафе в поисках бесплатного вайфая или ожидающих открытия ночного клуба.
– Он мне говорит, сволочь нацистская: какой может быть в русской команде негр? А я ему: дурила, ты про Пушкина слышал? Коля, может быть, и черный как головешка, но родился-то он в Дубне! Мать дура молодая была, в отпуске нагуляла. И Колины шайбы летят быстрее скорости пули. У нас студенты с нужной аппаратурой были. Всё официально замерили… Так что Коля – русский негр, а не просто негр. Я за Колю тебе сейчас рот порву! Не посмотрю, что ты из Федерации, – увлеченно рассказывал Елагин. – И после этого началось! Ксения твоя приезжала. Мы ей всё рассказали, но она как-то не так поняла. В итоге нацистами оказались мы, а Колю выперли. Типа, спасли от нас. Такой бред!
Из открытой двери ресторана долговязый официант с грустным лицом вынес огромное блюдо плова и поставил на стол перед ними.
– Я столько не съем, – засомневался Александр.
– Не боись, я тебе помогу, – успокоил его собеседник и обратился к официанту: – Чего ты, чурка бестолковый, опять ложки не принес? Не будем мы руками жрать!
Ожидая ответа официанта, капитан поднес к его грустному лицу смартфон с переводчиком. Официант с интересом прочитал сообщение и что-то ответил по-арабски.
– «Ты, русская морда, вообще терпения не имеешь! Куда торопишься? У меня не пять рук. Сейчас вино принесу и ложки с ним принесу», – прочитал перевод на экране смартфона хоккеист и добродушно похлопал официанта по плечу. Тот еще грустнее вздохнул и удалился.
– Вот оно – будущее! – потряс телефоном Елагин. – Я как знал! Еле на тройку английский в школе сдал. Мама ужасно переживала. А ты на сколько?
– На пять, – признался журналист.
– Не сомневался! – хохотнул капитан и помог подошедшему вновь официанту переставить с подноса на стол блюдо с лепешками, четыре бутылки вина и вожделенные ложки.
– Спасибо, братуха! – поблагодарил он официанта. Тот улыбнулся и вернулся в ресторан.
– Зачем ты столько вина заказал? – спросил Александр.
– Это не вино. Это… не помню, как по-сирийски называется. Но по-нашему это называется портвейн. Вязкий, как смола, и темный, как кровь покойника! С него голову как гранатой рвет! – радостно проинформировал хоккеист и похлопал ладонью по ладанке у себя на груди. – Мы с тобой, земеля, каждый день так должны пить и кушать, потому что наша жизнь принадлежит России!
Александр усомнился в логике этого утверждения, но виду не подал и, по примеру Елагина, взял ложку и подчерпнул ею горсть плова.
– Ну что? – заглядывая ему в глаза, спросил капитан, когда он тщательно пережевал и проглотил плов.
– Это волшебно вкусно! – честно ответил Калачев и показал на свою ладанку. – Нажать, и ракета прилетит?
– У тебя, может, одна ракета, а у меня пакет из четырех штук и минус гектар. Цыганочка с выходом, одним словом, – гордо сообщил капитан и разлил по стаканам портвейн. – Теперь еще ложечку, и сразу заливай папой.
– То есть папой? – не понял Александр.
– Портвейном. Дикий ты человек! – удивился его неосведомленности Елагин. – Ты что, песню не слышал? «Мама анархия, папа стакан портвейна»!
– Слышал, – кивнул журналист, – но не думал, что это буквально!
– Как же иначе?! – хохотнул хоккеист. – Буквальней некуда!
– Можно я задам вам личный вопрос? – деликатно уточнил Александр.
– Задавай! Тайны не имею принципиально! – согласился Елагин.
– Почему отпуск здесь и с этим? – молодой человек указал на ладанку-маяк.
– Потому что сейчас здесь проходит линия фронта с адом. Потому что здесь люди умирают. Дети. Где же я должен проводить отпуск?! – ответил хоккеист.
– А услугами какой туристической компании воспользовались? – продолжил расспросы Александр.
– Не туристической, а частной военной. «Вагнер», слышал?
– Конечно, Вагнера слышал.
– Нет, не композитора, ЧВК «Вагнер». Хотя музыку Вагнера я тоже часто слушаю.
– ЧВК?
– Частная военная компания «Вагнер», – уже начиная уставать от непроходимой дикости спутника, ответил Елагин и поднял стакан: – За прекрасную свободную Сирию в составе великой России!
Пафос произнесенного не оставлял надежд на отказ, и Александр поднял свой стакан тоже.
