Вступление № 2
9.00
— Знаете, что хуже всего — я не знал, что их там двое. Одна на балконе была.
— Ну.
— Ну, я зашёл, а она там одна. Я же не знал, понимаете? И она лежит почти полностью раздетая, там какие-то трусики, бюстгальтеры.
— Что — несколько бюстгальтеров?
— Нет, ну, просто разное белье.
— Как это?
— Ну, разных цветов всё, понимаешь?
— Даже говорить об этом не хочу.
— Я же говорю. Я вообще не люблю бельё. Женское, имеется в виду.
— Ну, понятно.
— Короче, я вижу она угашенная, ну, тоже начинаю раздеваться. А я же не знал, что они уже с утра. Они там, значит, сначала наглотались какой-то гадости, а потом водярой залили, представляете? Суки пьяные. А я стою, и у меня эрекция.
— Ничего себе.
— А тут эта сука с балкона выходит, ну другая. Пугается конечно.
— Ясно…
— Та, что в комнате, ничего, уже привыкла, наверное.
— К чему?
— Ко мне. Она меня такого уже видела, ну, с эрекцией.
— Завал.
— Я ж говорю. А та, которая на балконе, уже угашенная, вы понимаете, они с утра пили, суки. Я женщинам вообще запретил бы пить. Вы понимаете, о чём я?
— Да, бабы. У меня сосед есть, так он с утра выходит и берёт два литра водяры.
— Два литра?
— Серьезно.
— Об этом даже думать неприятно.
— Я его спрашиваю — нахуя тебе, мужик, два литра? Ты же не выпьешь. А он, знаете, что говорит?
— Что?
— Я, говорит, когда выпью, ну, там первый пузырь, уже боюсь куда-то выходить. А выпить хочу, не могу остановиться.
— Серьёзно?
— А хули он боится?
— Ну, не знаю, страшно ему. Стрём начинается от водяры. А выпить хочется. Ну, он и берёт сразу два литра. Сидит и квасит.
— Ну, подожди, раздавит он пузырь, раздавит другой, да хрен с ним, выпьет он всё. А дальше?
— Что — дальше?
— Ну, выпить же и дальше хочется?
— Хочется.
— Но выйти же страшно?
— Не, нифига, там, понимаете, такая система — он когда выпивает свои два литра…
— Два литра!
— …ну, два литра, его перемыкает и ему уже не страшно.
— Серьёзно?
— Я сам видел.
— Ну, а как ему?
— Что значит — как?
— Ну, как ему, если не страшно?
— Ему похуй.
— И что?
— Ну, и он дальше валит за водярой. Падает, а идёт.
— Да…
— Ну ещё, бы. А ты говоришь — эрекция.
— Что эрекция?
— Ты говоришь — эрекция.
— Ну, эрекция.
— И что?
— Ничего. Ну, стою я со своей эрекцией.
— Завал…
— Ну.
— И тут входит эта пьяная сука с балкона, представляете?
— Я этого не представляю.
— Ну, и видит меня. И, значит, думает — что это за мудак сюда припёрся и тут стоит.
— Что стоит?
— Стоит, говорит.
— Наверное, думает она, сосед, пришёл потрахаться. И, значит, хватает пустой фугас из-под шампанского и запускает мне прямо в череп.
— А ты?
— Ну, я вырубился. Упал, значит, в крови весь. А эта сука пьяная, представь, подбегает к другой и давай её будить, вставай, говорит, надо его, ну то есть меня, вязать. И она встаёт, прикинь, и они меня вяжут одеялами по рукам и ногам.
— Так она тебя же знала, ну та, другая.
— Да они угашенные обе с утра, суки, я ж говорю! Они какой-то фигни нажрались, а потом ещё водяра. Как та сука с балкона назад попала — не представляю. Они друг друга уже не узнавали.
— Ну?
— И, значит, вяжут меня и затягивают в ванную, бросили и пошли спать.
— Да…
— А с утра, значит, одна из них, та что с балкона вышла, понятное дело, уже ничего не помнит и попёрлась в ванную мыться. Причём, животное, свет не включает, наощупь лезет. Залазит, значит, в ванную, а там я…
— Водка, ты понимаешь, она женщин глушит, они как рыбы становятся.
— Я когда-то контролёршу в трамвае встретил, так она со своим компостером ходила.
— Не пизди.
— Что — не пизди? Серьёзно, идёт баба, пьяная сто пудов, я ей свой талончик даю, а она откуда-то из кармана достаёт компостер, представляете?
— Свой компостер, наверное, прикольно иметь.
— Точно.
— Да…
— Я пробовал когда-то снять в трамвае. Ночью как раз ехал, никого не было, ну, я давай его выламывать, распорол руку, представляете, кровь течёт во все стороны, а тут контролёры заходят.
— Суки.
— Ну, и сразу ко мне, в принципе я там сам ехал, больше никого. Нахуя, говорят, компостер ломаешь.
— А ты?
— Что я? Говорю, не ломаю я ничего, хотел, говорю, талончик прокомпостировать, а ваш траханый компостер мне руку зажевал. О, говорю — смотрите.
— Круто.
— Да…
Какао, неповоротливый и вспотевший, в этой компании, в принципе, неплохо себя чувствует. Маленькая комнатка, в которой они сидят, насквозь прокурена и пропахла кофе, кружек на всех не хватает, они пускают по кругу первый кофе, потом второй, передают кружки из рук в руки, потом передают куски белого хлеба, после часа пребывания в этой комнате их одежда, и их волосы, и они сами пахнут табаком и хлебом, хлебом даже больше. Какао вытирает рукавом вспотевший лоб, ты что, смеются все, Какао, это же твой выходной костюм, ничего — Какао краснеет — нестрашно, постираю, ну да, смеются все дальше, ты уже второй год обещаешь, бери хлеб, Какао берет из рук друзей свежий белый хлеб и дальше слушает байки, он готов быть с ними хоть всё время, ему с ними хорошо, делят с ним хлеб и сигареты, и главное — никто его не
выгоняет. А в наше время ты найди ещё компанию, которая будет тебя терпеть несколько дней в твоём песочном костюме, который ты не стираешь уже второй год, если не третий.
Какао несколько толстоват для этой компании, и в костюме своём выглядит стрёмно, но костюм ему нравится, не знаю, где такие костюмы продаются, Какао его где-то таки нашёл, считает, что костюм стильный, он повёрнут на таких штуках, Какао едва ли не единственный из моих знакомых ходит в парикмахерскую, пользуется каким-то пидарским гелем, даже бреется время от времени, хотя на пользу ему это не идёт. Их набилось в комнату человек шесть, сидят и слушают Малого Чака Берри, тот рассказывает, как он праздновал свой день рождения, история всем нравится, Какао слушает с открытым ртом, ему особенно понравилось про бельё разных цветов, он пробует себе это представить, но не может. Малой Чак Берри вместо того, чтобы рассказывать, пускает по кругу ещё одну папиросу и вдруг говорит — Какао, расскажи ты что-нибудь, все соглашаются — да, Какао, давай, расскажи нам что-нибудь, что ты сидишь молчишь, нам же тоже интересно, давай, расскажи нам что-нибудь, о — расскажи нам про своих баб, все смеются, да, кричат, Какао — давай, расскажи нам про своих баб. Какао смущается, он всё-таки чувствует себя не совсем уверенно, они — команда, а он так — просто зашёл к ним в гости, но проваливать ему не хочется, поэтому он думает, что рассказать, так, чтобы было про баб. Про баб. Баб он видит преимущественно по телевизору. Может, им про телевизор рассказать.
