Часть вторая
Река, которая течёт против собственного течения
15.15
Я жму долго и настойчиво, у меня нет выбора, что тут скажешь — если его сейчас тут не окажется, нам придётся возвращаться домой, а там ещё неизвестно что нас ждёт, вообще — тогда вся эта затея теряет смысл, для чего же мы тогда второй день валандаемся по городу, пытаемся что-то исправить в этой, довольно-таки лажевой, ситуации, поэтому главное — чтобы он тут был, но никто не открывает, и я уже думаю, ну, хорошо, не вышло, похоронят отчима да и всё, поедет наш друг потом на сорок дней, если уже им так сильно нужно, они могут всё это для него зафиксировать, сфотографировать его пепел, или снять на видео, чтобы потом убитый горем Карбюратор пересматривал печальную церемонию долгими зимними вечерами, перед сном, Собака наконец не выдерживает и начинает бить в дверь ногой, я хочу его успокоить, но тут за дверью слышится какая-то возня, кто-то, кажется, идёт к нам, дверь действительно открывается, и к нам выходит лысый толстый чувак в синем шёлковом халате.
— Чё нада? — спрашивает он.
— Нам Какао нада, — говорит ему Собака.
Чувак молча достает из кармана халата газовый пистолет и приставляет его к Собачьей морде.
— Какое какао? —спрашивает он.
— Наш друг, — испуганно говорит ему Собака. — Какао.
— Что ты грузишь? — нервничает чувак, очевидно Гоша.
Вася прячется у меня за спиной, а я думаю — как же его зовут, этого нашего Какао — как же его зовут, как могут звать донбасского интеллигента? наверное, Андрюшей, точно — Андрюшей.
— Андрюша, — произношу я. — Нам нужен Андрюша. Мы его друзья.
— Да? — недоверчиво переспрашивает Гоша. — Ну, ладно, заходите, — говорит он, но пистолет не убирает. Вдруг видит у Собаки рюкзак и говорит: что там?
— Бухло, — произносит Собака.
— Давай, — говорит Гоша.
Собака достает бутылку коньяка, отдаёт Гоше, тот молча запихивает её в карман халата, и мы заходим за ним и оказываемся в гигантской квартире, коридор тянется куда-то вглубь, мы идём за Гошей и выходим на безразмерную кухню, нихуёво ему, очевидно, платят за оплёвывание наших святынь, думаю я с завистью, на кухне сидит Какао, правда без костюма, тоже в каком-то халате, такое впечатление, что у них тут сауна, сидит и пьёт что-то из большой кружки, возможно именно какао и пьёт, Андрюша, это к тебе, говорит ему пидор-редактор и, утратив к нам любой интерес, исчезает в зарослях своей пидорской квартиры.
— Привет, — радостно улыбается нам Какао, мудак толстый.
— Привет, Какао, — произносит Вася. — Прикольный халат. Ты в нём теперь всегда будешь ходить?
— Это мне Гоша дал, — объясняет Какао.
— Ну, ладно, — перебиваю я его. — Маруся говорила, что ты звонил, что-то про Карбюратора говорил.
— Ага, — произносит Какао. — Я вам ещё вчера хотел сказать, авы слушать не стали.
— Что нам тебя слушать, — начинает Собака, но Вася его останавливает, мол, пускай говорит.
— Вот, — продолжает радостно Какао. — Вы ушли, а я потом думаю, надо же вас как-то предупредить.
— О чём предупредить? — спрашивает Вася.
— О Карбюраторе.
— Ты знаешь где он?
— Знаю.
— Он в городе?
— Вы, что — лохи? — храбрится Какао, чувствует всё-таки, мудак, что он на своей территории. — Ладно эти придурки, но ты, Жадан, должен бы знать, вы же, кажется, вместе учитесь.
— Я болел, — говорю.
— Ага, —соглашается он, — у тебя это надолго. Карбюратор давно в лагере.
— В каком лагере? — пугаюсь я.
— Он что — сел? — пугается и Собака.
— Да нет, куда он сядет, — смеётся Какао. — Он в этом, в пионерском лагере, или как это теперь называется, трудовом, о. Там сейчас как раз этот, как его, первый срок, нет не срок, завоз. Нет, не завоз, смена. Приедет куча малолетних уёбков, и Карбюратор будет их учить, как ставить палатку.
— Ни фига себе, — удивляюсь я.
— Да, — говорит Какао, — в лагере прикольно. Куча тёлок. Я когда-то, ещё в школе, ездил раз, так ко мне там один вожатый приставал. Представляете — пидором оказался.
— Вот и Карбюратор, наверное, к кому-то пристаёт, — произносит Вася.
— Он что — тоже пидор? — не понимает Собака.
— Нет, Карбюратор не пидор, — говорю я, — я его хорошо знаю. Хотя по-своему — пидор, конечно.
— Ну, и что делать? — спрашивает Вася у Какао.
— Езжайте к нему, — говорит Какао. — Там классно. Тёлки.
— Вожатые-пидоры, — добавляет Собака.
— А где это? — спрашивает Вася.
— За Узловой, — говорит Какао. — Лагерь «Химик».
— Это что — для каких-то мутантов лагерь? — спрашиваю.
— Нет, это для химиков. Значит, садитесь на электричку и едете через Чугуев до Конечной. Там ждёте пару часов следующей электрички и едете до Узловой. Там ждёте ещё пару часов и едете уже в «Химик». С Узловой можно и пешком. Но выезжать нужно среди ночи, иначе не успеете. Там первая электричка в четыре утра. Как раз до обеда доедете. В Чугуеве можно бухнуть, — для чего-то добавляет он.
— Это как — на скаку? — спрашивает Вася Коммунист.
— Ну, как хотите, — недовольно отвечает Какао. Очевидно, у него какая-то своя фишка по Чугуеву, иногда такое случается.
16.00
— А если сейчас выехать? — спрашиваю на всякий случай.
— Там, кажется, последняя электричка в полпятого отходит, — объясняет Какао. — Не успеете. Едьте ночной, — улыбается он.
— Что ты лыбишься? — спрашиваю я его недовольно. — Что ты лыбишься, а?
— Ничего, — растерянно говорит Какао. — Просто так.
— Просто так, — говорю недовольно.
— Ладно, — говорит Вася, — а у вас тут посидеть до вечера можно? Или вы трахаться сейчас начнёте?
— Я спрошу у Гоши, — стыдливо произносит Какао.
— О чём? — говорит Вася, но Какао уже выбегает.
— Вот мудак, — недовольно говорит ему вслед Собака.
16.15
— Гоша сказал, что можете сидеть, — радостно вбегает на кухню Какао. — Только в туалете аккуратнее.
— Услышал, Собака? — говорит Вася. — Аккуратнее в туалете. Всё так же, но аккуратнее.
— Садитесь, — произносит Какао, взмахивая полами своего халата. — Будете чай?
— А водка есть? — спрашивает Вася.
— Нет, водки нету. Гоша не пьёт.
— Ага, не пьёт, — говорит Собака. — А коньяк забрал.
— У нас же, — произношу, — ещё бутылка оставалась.
