Одного повесили на балке, проходящей над воротами. Вместо веревки тоже использовали собственные кишки несчастного. Другому отсекли руки, и одну из них забили ему же в рот, отчего боец просто задохнулся – запекшаяся кровь быстро перекрыла дыхалку. Жутковатое зрелище, если честно, – лежит мертвый человек на спине, глаза навыкате, лицо синее, а изо рта его собственная рука торчит с растопыренными пальцами.
Но не это было самое страшное.
На все эти прелести с расчлененкой может отреагировать только неопытный боец – опытные подобное видели не раз, а то и сами принимали участие в таких акциях. Когда идет война, страх – это тоже оружие. И если его умело применить, то деморализованный противник видит в тебе не такого же, как он, мужика с автоматом, а злобное чудовище, перед которым ему непременно захочется упасть на колени и поднять лапки кверху, лишь бы с ним не сделали то же самое. Поэтому грамотные военные инструкторы, тренирующие спецназ, обязательно учат своих подопечных, как наиболее эффективно уродовать мертвые тела, чтоб врага при виде них пробрало до самых печенок. Причем учат непременно на практике, после чего в районе дислокации спецчасти волшебным образом пропадают все бомжи, а у персонала районных моргов появляется немного свободного времени, которое теперь не надо тратить на оформление неопознанных трупов.
Страшное было другое.
Рядом с воротами лежали высохшие мумии, сжимающие в руках автоматы. И я немедленно вспомнил предсмертные слова Харона:
«Мой брат. Хронос. Он умеет выкачивать из живых существ их время жизни. Монумент дал ему эту власть».
Так что не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять – это убийца Харона ударил по ним временны́м файерболом, за мгновение состарив молодые, здоровые тела лет эдак на семьдесят. А потом его гвардия добила оставшихся всякими изуверскими способами. Мумии не впечатлят, значит расчлененка шокирует. Или наоборот.
– Послание для нас? – предположила Настя, пряча нос в сгиб локтя – сладковатая вонь недавно пролитой крови, смешанная с ароматами дерьма, вывалившегося из распоротых кишок, проняла даже кио.
– Скорее не конкретно для нас, а для тех, кто вздумает их преследовать, – отозвался я. – Акция устрашения, чтоб знали, с кем связываться собираются. А может просто Хроносу нравится убивать. И управлять теми, кто убивает по его приказу.
– Хроносу?
– Так зовут того, кто убил Фыфа, – пояснил я.
– Мне как-то все равно, как зовут того, кто очень скоро станет трупом, – ледяным голосом произнесла кио.
Я хотел заметить, что не стоило бы настолько недооценивать такого противника, но подумал – и не стал. На ослепленную яростью женщину может воздействовать лишь один довод – кровь ее врага. Все остальное есть лишь бесполезное сотрясание воздуха.
– Пошли отсюда, – сказал я. – Похоже, мы идем по верному следу. До «Янова» осталось меньше километра. И, если повезет, мы прихватим там этого урода.
«Или если не повезет», – мысленно добавил я. Ибо не было у меня Настиной уверенности в том, что мы победим Хроноса, когда его догоним. Скорее я был практически уверен, что мы идем на верную смерть. Но иного выхода у нас просто не было.
* * *
К обозначенному на карте хлебозаводу через лес вела узенькая тропинка, густо поросшая серой травой. Если б по ней недавно не прошел отряд Хроноса, я бы вряд ли ее отыскал. Но сейчас глубоко вдавленные в почву следы тяжелых ботинок были видны прекрасно. Думаю, любая «отмычка» смогла бы по ним прочитать, что часа два назад здесь прошла примерно дюжина бойцов, облаченных в тяжелые экзоскелеты. М-да. Как я понимаю, у пристяжи Хроноса с зарядами аккумуляторов было все в порядке, могли себе позволить идти по Зоне не отключая своих нанокостюмов.
– Недавно прогулялись, трава еще не успела распрямиться, – сказала Настя. – И следы четкие. Утром дождь шел. Если б они ночью прошли, края следов были бы размыты.
– Разбираешься, – кивнул я. И пошел по тропе, ставя ноги в эти четкие следы на земле.
По-хорошему, конечно, правильно след не затаптывать. Но в Зоне это правило редко кто соблюдает. Безопаснее шагать там, где путь уже промерен теми, кто прошел раньше тебя. Меньше риска в аномалию угодить, или нарваться на растяжку. Конечно, аномалии вполне могли приползти на вновь протоптанную тропу, да и растяжки запросто могут поставить и те, по чьему следу ты идешь.
Но все же в данном случае я выбрал второе. Ибо деревья, окружающие нас, были конкретно мутировавшими – сказывалась близость Рыжего леса. И мне не хотелось нарваться на ветку хищного дуба, явно норовящую схватить путешественника за горло, либо на бросившийся под ноги корень, споткнувшись об который непременно наткнешься глазом на острый сучок. Да и гроздья «жгучего пуха», свешивающиеся с ветвей по обеим сторонам от тропы, не мотивировали следовать советам опытных следопытов.
Впрочем, путешествие по неприветливому лесу продолжалось недолго. Не прошло и четверти часа, как мы вышли на довольно позитивную с виду опушку, заросшую зеленой травой с едва заметным серым оттенком.
Посреди той опушки стояло небольшое кирпичное здание, причем отлично сохранившееся. На стенах не было видно потеков от кислотных дождей и щербин от пуль, а на двери не наблюдалось отметин от прикладов, «берцев» и сапог, которыми могли бы в нее колотить. А еще над зданием торчала труба, из которой вверх поднимался дымок. Ну прям идиллическая картина. Не люблю такие. Как увидишь в Зоне подобное, так непременно жди неприятностей.
При нашем приближении дверь тихонько скрипнула, и мы с Настей замерли на месте, готовые стрелять в любую секунду…
– Здравствуйте, гости дорогие. С чем пожаловали?
На пороге, радушно улыбаясь, стоял пожилой мужик, который под Новый год был бы нарасхват, если б зарабатывал на жизнь играя Деда Мороза. Такому и грима для подобной роли не нужно. Окладистая седая борода серебряной лопатой лежала на груди, синие глаза, не растерявшие молодого задора, лучились доброжелательностью, а румяные полные щеки, пышущие здоровьем, прекрасно дополняли образ. Поверх просторной холщовой одежды на мужике был надет кожаный фартук, густо обсыпанный мукой.
«Ну да, – промелькнула у меня мысль. – На карте это здание обозначено как пекарня. А если есть пекарня, то при ней должен быть пекарь. Все логично».
Почему-то мне не показалось странным, что посреди Зоны расположилась такая вот вполне себе мирная пекарня с розовощеким новогодним персонажем в роли ее хозяина. Откуда-то ж в Зоне берется хлеб, которым активно торгуют барыги, втюхивая его сталкерам втридорога вместе с консервами и паленой водкой. Потому, небось, и не трогают пекаря ни люди, ни мутанты. Первым это не с руки потому, что с жратвой на зараженных землях и так не очень, а вторым совершенно неинтересно охотиться на тощих сталкеров. Мутанты они тоже не идиоты, понимают, что к чему.
– Мимо проходили, – буркнул я.
– Ты ствол-то опусти, – еще шире улыбнулся мужик. – Я Пекарь, меня тут все знают. И никто не обижает. Потому, что от меня всем одна только польза. Еда-то поди всем нужна, а поскольку я ее производитель, то кому ж придет в голову мне вред причинить?
