ВЕСЬ НЕБЕСНЫЙ СВЕТ ИСКРИВЛЕН
Все научное сообщество
взбудоражено результатами
наблюдения затмения
ТРИУМФ ТЕОРИИ ЭЙНШТЕЙНА
ЭЛЬЗА И АЛЬБЕРТ, 2 ИЮНЯ 1919 г.
«НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС» 10 НОЯБРЯ, 16 НОЯБРЯ И 3 ДЕКАБРЯ 1919 г.
Звезды не там, где, как нам представляется, они должны быть, и даже не там, где указывают расчеты, но волноваться не следует
КНИГА ДЛЯ ДВЕНАДЦАТИ МУДРЕЦОВ
Во всем мире больше никто…
НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ ИЗ-ЗА НОВОЙ ТЕОРИИ СВЕТА
Физики сходятся во мнении, что в практических целях
ее можно обойти стороной
ЗАКОН НЬЮТОНА В БЕЗОПАСНОСТИ
От силы можно говорить лишь о незначительных поправках, утверждает проф. Бумстед из Йельского университета
МНЕНИЕ ДРУГИХ ПРОФЕССОРОВ
ЭЙНШТЕЙН РАЗЪЯСНЯЕТ СВОЮ НОВУЮ ТЕОРИЮ
Он отрицает абсолютное время и пространство, признавая их только в связи с движущимися системами
ЗАКОН НЬЮТОНА, ДОВЕДЕННЫЙ ДО УМА
Чьи аппроксимации применимы
к большинству видов движения,
но не с самой высокой скоростью
ВДОХНОВЛЕННЫЙ, КАК НЬЮТОН…
«АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН — НОВЫЙ ГИГАНТ МИРОВОЙ ИСТОРИИ. ЕГО ИССЛЕДОВАНИЯ, ПРИВЕДШИЕ К ПОЛНОМУ ПЕРЕВОРОТУ В НАШИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ О ПРИРОДЕ, МОЖНО СРАВНИТЬ С ОТКРЫТИЯМИ КОПЕРНИКА, КЕПЛЕРА И НЬЮТОНА».
Через два года, в 1921-м, в честь первого визита Альберта в Соединенные Штаты, Уильям Карлос Уильямс напишет стихотворение «Св. Франциск Эйнштейн Нарцисский»:
…Апрель Эйнштейн
по цветенью вод
непокорный, смеющийся
под мертвой рукой свободы
явился средь нарциссов
возвещая
что цветы и люди
созданы
относительно равными.
Старые доктрины похоронены под цветеньем
персиковых рощ…
Пока Паулина гостила в Люцерне, у дочери Майи и зятя Пауля, ей — в шестьдесят два года — поставили диагноз «рак желудка в последней стадии» и дали направление в санаторий Розенау.
Альберт забирает ее к себе на Габерландштрассе, 5, где ухаживает за ней вместе с Эльзой. Он пытается скрасить ее последние дни, зачитывая новости о своих успехах.
После ее смерти Альберт скажет Эльзе: «Теперь я понимаю, каково это — смотреть, как твоя мать умирает мучительной смертью, и быть не в состоянии что-либо сделать; просто руки опускаются. Всем нам приходится нести это тяжкое бремя, ибо оно неразрывно связано с жизнью».
Альберт пишет Паулю Эренфесту, что разочаровался в политике.
— Союзные державы, чью победу во время войны я воспринимал бы безусловно меньшим злом, на поверку оказываются лишь немного меньшим злом.
ПАУЛИНА ЭЙНШТЕЙН, ПОСЛЕДНИЕ ДНИ
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Эренфест.
— Налицо совершенно бесчестная внутренняя политика: реакционная деятельность со всеми ее мерзостями, украшенными отвратительной революционной маскировкой. Никто не знает, где проявляются стремления человека, за которые можно было бы порадоваться.
— Ты правда не радуешься никаким положительным тенденциям?
— Я больше радуюсь появлению еврейского государства в Палестине. Мне кажется, что наши собратья более добры (по крайней мере, менее жестоки), чем эти ужасные европейцы. Может, лучше бы на свете остались одни китайцы, которые всех европейцев зовут бандитами.
В Берлине Альберт знакомится с Куртом Блюменфельдом, сионистом немецкого происхождения родом из Маргграбовы в Восточной Пруссии, а ныне генеральным секретарем Всемирной сионистской организации. Блюменфельд расспрашивает его об идеях сионизма.
— Я против национализма, но за сионизм, — объясняет ему Альберт. — Когда у человека есть обе руки и он все время хвастает, что у него есть правая рука, то он шовинист. Однако, если правой руки у него нет, он должен что-то делать, чтобы восполнить ее недостаток.
— Значит, вы противник сионизма?
— Нет. Как человек, я противник национализма. Но как еврей, я с сегодняшнего дня сторонник сионизма. Сионистское движение мне очень дорого. Я абсолютно уверен в успешном развитии Еврейского поселения и рад, что в этом мире появится клочок земли, где наши соплеменники не будут чувствовать себя изгоями. Где можно разделять международные взгляды, не отказываясь от интересов своего племени. Я поддержу Хаима Вейцмана. Тем более в Америке на мои лекции большой спрос. Вейцман предлагает мне сопровождать его и выступать в городах на восточном побережье. Кроме того, меня зовут с лекциями в Принстон. Мне нужно тщательно разобраться в идеях Вейцмана.
КУРТ БЛЮМЕНФЕЛЬД
Альберт учитывает, что тур по Америке сулит ему немало денег в твердой валюте, чтобы поддержать Милеву в Швейцарии. «От Принстона и Висконсина я потребовал 15 тысяч долларов, — пишет он Эренфесту. — Это, возможно, отпугнет их. Но если они заглотят наживку, я куплю себе экономическую независимость, а это не то, на что можно начихать».
Но американцы не клюнули. «Я перегнул палку», — признается он Эренфесту.
Поэтому теперь в его планах представить доклад на третьем Сольвеевском конгрессе в Брюсселе и прочесть лекцию в Лейдене по просьбе Эренфеста.
Тем не менее, когда Альберта просят выступить в «Союзе немецких граждан иудейского вероисповедания», он заявляет, что «попытки сторонников ассимиляции вытравить все еврейское не вызовут у гоев ничего, кроме смеха, потому что евреи — это отдельный народ. С точки зрения психологии корни антисемитизма в том, что евреи — группа, живущая по своим правилам. Еврейство явно проступает в их облике, а еврейские традиции находят отражение в интеллектуальной деятельности».
Спустя некоторое время Хаим Вейцман вручает Альберту телеграмму от Всемирной сионистской организации: Альберта и Эльзу приглашают в Америку для участия в кампании по сбору средств на строительство университета в Иерусалиме.
