– А, это вы, несгибаемый клинок Парижа! – Лаура повернулась к Анри, и тот мгновенно подобрался, опустил глаза, с готовностью склонился в почтительнейшем полупоклоне:
– Да, мадам. Отличная ассо <Схватка>, мадам. Особенно была хороша последняя фланконада в кварте.
– А что это, Лаура, вы, оказывается, не девушка? – Буров из чувства мужской солидарности, несколько развязно подмигнул Анри: – Вот уж не подумал бы.
– В зависимости от обстоятельств, князь. Все определяется ими. Иногда я бываю мужиком, с вот такими яйцами, – Лаура тонко улыбнулась, показав, с какими именно, и кинула индифферентный взгляд на своего партнера по фехтованию: – Вы свободны, Бернар, благодарю вас. – Потом с привычной ловкостью сняла нагрудник и вместе с эспадроном, перчатками и шлемом небрежно протянула все это Анри. – Кузен, будьте так любезны, отнесите в павильон. Я не задержу их сиятельство.
С бюстом у нее было все в порядке. Даже более того.
– А я-то полагал, что вы все время проводите с графом Орловым, – Буров подождал, пока Анри отойдет, деликатно кашлянул и закончил мысль: – И днем, и ночью.
– Да что вы, князь, зачем ему какая-то там бедная племянница маркиза? Я просто иногда сопровождаю его в поездках. Как говорится, гусь свинье не товарищ, – Лаура улыбнулась еще обворожительнее и подошла к Бурову вплотную. – А с вами, князь, мы подружимся. Ваша лопата произвела на меня неизгладимое впечатление. Люблю, когда черенок длинный, а копают глубоко и долго.
Подмигнула, развернулась и нырнула в кусты, оставив Бурова в облаке духов и в некотором недоумении. Похоже, первый зам-то у резидента женщина. Очень привлекательная и далеко не дура. Та еще секретутка… С фланконадой в кварте… Вот так, сплошные шпионские страсти плюс эмансипация и матриархат. Ну и ну… А с другой стороны, почему бы и нет. На росийском-то троне тоже баба. И тоже далеко не дура. Так, занятый своими мыслями, Буров вынырнул из облака духов, пересек площадку и вошел в павильон. В сущности, это был зал для занятия фехтованием: затоптанный пол, скамейки по периметру, побеленные стены, увешанные масками, оружием, нагрудниками и мишенями. Правда, в одном углу фехтовальную гармонию грубо нарушал боксерский мешок, как сразу же заметил Буров, повешенный неграмотно и годный лишь для отработки малоэффективных низкоскоростных ударов, каковые хотя и сбивают с ног, выворачивают скулы, но костей, увы, не дробят.
– Прошу вас, князь, раздевайтесь, – шевалье живо снял камзол, бархатный жилет, галстук, туфли, парик и вытащил корзину с обувью для фехтования. – Надеюсь, вы не брезгливы, князь?
Натянул легкие, на драпе, тапки, пару раз присел, разминая ноги, наклонился с посредственной гибкостью и принялся разогревать руки – быстро и бестолково вращать ими наподобие мельницы. Не понимая, что суставы надо сначала прочувствовать, а уж потом нагружать.
“Давненько я не брал в руки шашек”, – сам себе соврал Буров, тоже снял парик, одежонку и выбрал тапки поцивильней – хвала Аллаху, что не белые, хотелось бы надеяться, что без грибка. Резко выдохнул, настраивая психику, сразу же расслабился, потряс конечностями, мысленно замкнул “круг внимания”. Махать руками до посинения не стал.
– Будем работать, как говорят англичане, в презервативах <В защитном снаряжении.>, князь? – Анри наконец утихомирился, зверски выпятил челюсть и захрустел суставами, разминая пальцы. – Я привез из Лондона две пары отличных кожаных муфт <Предшественница боксерских перчаток.>.
“В презервативах лучше бы не сейчас”, – Буров ухмыльнулся, вспомнил – нет, не Мадлену – Лауру Ватто, мотнул отрицательно головой.
– Давайте-ка, шевалье, оставим муфты женщинам. На улице, увы, в ход идут голые кулаки. И большая просьба – не выдавливать глаза, не кусаться, не щипаться и не пинать в пах, мы все-таки в зале. Во всем же остальном – к вашим услугам. Нападайте же, шевалье, вперед!
Дважды упрашивать Анри не пришлось. Он сделал страшное лицо, принял боевую стойку и, размахивая руками, попер на Бурова, как на буфет, открыв при этом пах и “подарив” опорную, выдвинутую вперед ногу. Во всем же остальном – орел. Антей, Геракл, воплощение мужских достоинств. Однако Буров обошелся с ним сурово, правда, вследствие врожденного человеколюбия без кастрации, но и без пощады, с мощной концентрацией.
– Ох!
От сильного пинка в бедро шевалье застыл, потом опустился на колено и, словно гладиатор в цирке, изумленно глянул снизу вверх.
– Это что ж такое-то, а?
– Ничего, ничего, бывает, – успокоил его Буров и резко, словно выстрелил, ударил кулаком о ладонь. – Ну-ка, попробуем еще раз. Только колени вы уж держите поплотнее…
И опять попер Анри – сумбурно, бестолково, размашисто, не работая ни тазом, ни головой. О том, что существуют подхлест, концентрация, ритм, темп, защита телом, он даже не подозревал. Знай молотил кулачищами воздух, неправильно дышал и все не переставал изумляться: как снова не достал? Опять? Опять? А как тут попадешь, если работаешь со “звонками” – перед ударом ногой опускаешь локти и замахиваешься по-деревенски – не телом, а рукой. Да еще глазами показываешь директрису атаки. В общем, посмотрел Буров на этот театр одного актера, жутко заскучал да и приласкал Анри по бицепсу и по голеностопу. Причем опять-таки дозированно, в четверть силы, с тем чтобы не травмировать, а отключить. И с левой стороны, дабы было чем ложку держать. Не звери все-таки – люди.
Наступила тишина. Некоторое время Анри просто сидел на полу, баюкая подраненную руку. Потом он помассировал подраненную ногу, встал и в какой-то странной задумчивости воззрился на Бурова:
– Да, такого я не видел ни в Англии, ни у Рошеро. Скажите, князь, а клинком вы владеете так же, как лопатой?
На его лице читались восхищение, зависть и вселенская скорбь. Чем-то он был похож на плачущего ребенка, который вдруг понял, что любимый заводной паровоз может ездить лишь по рельсам.
– Думаю, что нет, шевалье. У меня было слишком мало практики, – Буров скромно улыбнулся. – А вот вы, как я понял, недурственно владеете шпагой. Так что было бы совсем неплохо, если бы наши отношения в дальнейшем приняли форму взаимной полезности. Как говорили древние: ты мне, я тебе.
– Ну конечно же, князь, конечно, – Анри просиял, и, забыв все тонкости чопорного этикета, принялся жать Бурову руку. – Это будет такая честь для меня, князь! Этот самодовольный Рошеро вам и в подметки не годится. Да и англичане тоже.
Похоже, его заводной паровоз снова покатился по проложенным рельсам. А сам он без промедления оседлал своего любимого конька – снабдил Бурова нагрудником и маской, сдернул со стены пару фламбержей <Фламберж – шпага, скорее рапира, способная по большей части наносить только колющие удары.>с затупленными концами и произнес негромко, со сладострастной ухмылкой:
– Ну что ж, начнем с рапиры, князь. После нее можно спокойно браться и за шпагу, и за палаш. Главное – развязать кисть, почувствовать “мулине” <Одно из основных упражнений по овладению рапирой, кистевое движение.>. Итак, внимание. Ангард!
