– Пикник в Кабо Жирао меня вполне бы устроил, а что вы на это скажете?
– Это памятник? – спросила Анна.
– Нет, это утес со смотровой площадкой, откуда открывается восхитительный вид.
– Только этого мне не хватало! Да я и близко не подойду…
– Я читала, что там полным-полно парапланеристов, – добавила Камилла. – Чувствую, что я могла бы словить кайф!
Анна сдвинула брови.
– А что означает «кайф»?
В этот раз автобус был почти пустой, но Мари опять наткнулась на седовласого мужчину, что, впрочем, происходило с ней регулярно. Он сидел в третьем ряду, вытянув ноги, глаза, как обычно, устремлены в книгу, рюкзак на соседнем сиденье.
Когда она проходила мимо, ее внезапно охватило желание хорошенько врезать ему по ногам, уронить фотоаппарат на голову или случайно рухнуть на него всем телом. Ей редко приходили в голову подобные мысли. На самом деле только один раз, когда ее соседка Жозетт Ланюс
[5], чья фамилия, как нельзя лучше характеризовала эту даму, вывела ее из себя.
Над скалой нависала площадка с застекленным полом. У Мари перехватило дыхание. Никогда в жизни она не видела ничего красивее. Вдоль скалы тянулась подвесная канатная дорога, предназначенная для местных крестьян. Далее шли типичные для этой местности дома, повернутые к огромному Атлантическому океану. Под ногами бились волны в своем вечном движении вперед и назад. Мари глубоко вдохнула насыщенный йодом воздух. Этого она была лишена, когда просматривала DVD. Даже седовласый мужчина, вцепившийся обеими руками в ограждение, выглядел не таким угрюмым.
Здесь, в пятистах восьмидесяти девяти метрах над землей, Мари наконец почувствовала себя в согласии с самой собой. Она наслаждалась пейзажем и наслаждалась жизнью, по крайней мере, в этот момент.
– Вы когда-нибудь отойдете от края, а то я сейчас в обморок упаду?!
Анна стояла в двадцати метрах от смотровой площадки, прикрыв глаза расставленными пальцами. Камилла засмеялась и взяла Мари за руку.
– Пойдем к ней, а то она действительно доставит нам немало хлопот.
– Отлично, я как раз почувствовала, что умираю от голода!
Они долго выбирали столик. Надо было сесть так, чтобы Анна не испытывала панического ужаса, но в то же время они могли бы наслаждаться пейзажем и следить за полетами парапланеристов.
В конце обеда выбор Камиллы пал на одного из инструкторов. Она смогла убедить себя в том, что он хорош собой, хотя с первого взгляда трудно было об этом судить, поскольку лицо его скрывали шлем, солнечные очки и комбинезон. Но Камиллу это не остановило.
– А не полетать ли нам? – предложила она.
– Лучше смерть, чем ваши полеты, – ответила Анна.
– Мари?
– Не знаю… Хотя это впечатляюще выглядит!
– Давай, Мари, попробуй! – воскликнула Анна. – Я бы тоже не отказалась, но страх сильнее меня. Не обращай на меня внимания.
Мари глубоко вздохнула.
– Ладно, согласна. Составим орлам компанию!
Вернувшись вечером в свои каюты, три женщины вновь пережили все события сегодняшнего дня. Камилла думала о Леонардо, красавце-инструкторе, чье дыхание она чувствовала на своем затылке во время полета. Он устроил себе перерыв и отправился с ней на прогулку, чтобы показать самые живописные места. Эти места, конечно же, впечатлили ее, но гораздо меньше, чем его рот.
Он решился поцеловать ее в момент расставания. Парень был немного неловок, но Камилла решила, что это идеально для первого раза. К тому же он не заметит, что и она не слишком искусна в любви. Ей бы хотелось, чтобы он снял очки в тот момент, когда она его фотографировала, но, с другой стороны, в глубине экрана все равно ничего не будет видно.
Анна посетила сувенирный киоск в Фуншале. Она чуть было не отказалась следовать плану Мари под предлогом того, что во всем городе не нашлось подходящей открытки. Но в последний момент все-таки увидела то, что искала: идеальную открытку, на которой была изображена целующаяся пара на фоне ярких парапланов. Она написала несколько слов и бросила открытку в красный почтовый ящик, надеясь, что его установили здесь не в качестве фольклорного атрибута. Она представила выражение лица Доминика в тот момент, когда он получит привет от нее. Лишь бы только он не скорчил недовольной гримасы.
А Мари еще раз прокрутила в памяти свой полет. Ее сердце, казалось, выскочит из груди, когда она разбегалась по скале, чтобы броситься в пустоту. И потом вдруг ощущение свободы. Калейдоскоп чувств – детская радость, ощущение полноты жизни и собственного могущества – захватил ее, пока она парила в потоках воздуха. Ей хотелось кричать, и, может быть, она и кричала, хотя сейчас не могла бы сказать наверняка.
К счастью, у нее останутся фотографии, иначе дочери ни за что не поверят. Мари видела себя маленькой восьмилетней девочкой, которая, проводив глазами пролетавших над головой журавлей, поклялась отцу, что и она однажды будет летать, как птица. Эта маленькая девочка теперь может гордиться собой.
10
Салон-парикмахерская находился на палубе «Е». Этим вечером все будут встречать Новый год, и Мари хотела отметить это событие некоторыми изменениями собственной внешности. Тем более что она давно мечтала стать рыжей и надеялась, что этот цвет ей пойдет. Утром, проснувшись, она поняла, что ничто не мешает ей реализовать свой план.
Каждый раз, когда у нее возникало желание что-то изменить в себе, начиная с головы, Родольф был категорически против: рыжина хороша только для тех женщин, которые хотят, чтобы их заметили, ее «родной» цвет идет ей гораздо больше. И он, в общем, был прав. Тусклый каштановый цвет вполне соответствовал ее покладистому характеру. Но со всем этим давно пора покончить.
Уже по одной прическе парикмахерши Сабрины можно было догадаться о ее профессии: длинное платиновое каре с двумя черными прядями по бокам смотрелось как визитная карточка. И ее даже больше, чем Мари, заинтриговало полное преображение внешности клиентки.
– Я закрою зеркало, – сказала она и тут же набросила на него полотенце. – Вы не против? Это для того, чтобы конечный результат произвел на вас максимальное впечатление.
Доверить свою голову незнакомке без возможности наблюдать за ее работой – это не входило в планы Мари. Ей пришлось сделать усилие над собой, чтобы не броситься со всех ног наутек. В последний раз она посещала парикмахерскую три года назад, чтобы замаскировать пробивавшуюся седину. Ее мастер настояла на том, чтобы «подстричь кончики» и «сделать хоть что-то, чтобы придать объема волосам». Когда она выходила из парикмахерской, у нее было такое ощущение, что ее прилизали, как Кики, кокер-спаниеля ее детства, сходство с которым не могло не тревожить.
