Мари взяла конверт. Сбивчивый почерк Родольфа резко выделялся на фоне белой бумаги, марка была приклеена наискось.
– Все хорошо? – спросила Анна.
– Да, разумеется, прочту позже.
Она положила письмо в сумку в неясном предчувствии, что его содержание ей не понравится.
37
В этот раз Мари долго не раздумывала. Едва закрыв за собой дверь каюты, она вскрыла конверт. Не следует тянуть. Слова Родольфа сродни эпиляции: чем резче рванешь, тем меньше ощутишь боль.
Моя дорогая!
После твоего отъезда я не нахожу себе места. Я хожу кругами по дому и спрашиваю себя, как я до этого дошел, и я много плачу. Я похудел на пять кило, у меня совершенно пропал аппетит, и поэтому я почти ничего не ем. Я стал тенью самого себя и пугаю всех своим видом. Я не заслужил этого, ведь я к тебе всегда хорошо относился. Я отдаю себе отчет в том, что ты значишь для меня. Я не хочу жить без тебя. Ты должна вернуться. Ведь я все-таки твой муж, отец твоих дочерей. Я не выношу эту тишину в доме, и ты должна дать мне еще один шанс.
С нетерпением жду твоего возвращения.
Твой Родольф.
После первого прочтения Мари как будто обухом по голове ударили. Тот Родольф, которого она знала, не мог написать таких слов. Одно из двух: или ему угрожали пистолетом, или он находился в наркотическом опьянении. А может быть, то и другое одновременно. Без всего этого он вряд ли наступит на свою гордостью, чтобы потребовать возвращения жены.
При повторном чтении ее охватило чувство вины. Она даже и не предполагала, что может причинить ему столько горя. Не это являлось ее целью, она никогда ничего подобного не хотела. Ее цель – спасти себя, а не погубить его. Может быть, ей следовало быть более терпеливой, попытаться переговорить с ним?
Когда она в третий раз прочла письмо, пелена спала с ее глаз. Конечно, это Родольф, и никто другой, написал его. Он говорил только о себе: «Я не нахожу себе места», «Я стал тенью самого себя», «Я не заслужил этого». И ни слова о ней, кроме «Ты должна». Он вдруг понял, что его игрушка сломалась и что он не сможет ее починить. Уходя от него, она была уверена, что без нее Родольфу будет лучше. Кроме того, она избавила его от необходимости первым заявить о расставании, ведь он с трудом выносил их совместную жизнь. Видимо, она ему еще нравилась.
Мари скомкала письмо, бросила его в мусорную корзину и открыла дверь на балкон. Морской воздух наверняка выведет ее из того тошнотворного состояния, в котором она находилась. После нескольких вдохов йод сделал свое дело. Он вообще стал ее наркотиком. Идея жить на берегу океана постоянно напоминала о себе. Тем более теперь, когда она не обязана жить в парижском пригороде.
Она представила свой будущий дом на берегу обрыва с видом на закат. С массажной кроватью, с садом с мимозами и… и тут с соседнего балкона до нее донеслись голоса.
Итальянка о чем-то оживленно спорила с мужчиной. И этим мужчиной был Лоик. Уже почти наступила ночь, и если он находился в это время в каюте женщины, то совсем не для того, чтобы лепить фигурки из пластилина. Умело же скрывал свою игру этот бретонец! Браво, номер с безутешным вдовцом, оплакивающим жену, действует на женщин безотказно. Интересно, текст какой песни сунул он под дверь итальянки? «Lasciatemi cantare?», «Ti amo?»
[22]. Если бы она не была так расстроена, она бы расхохоталась. Но сегодня на нее и без того свалилось слишком много событий, их было более чем достаточно для одного дня.
Мари вернулась в каюту, закрыла балконную дверь, задернула занавески, легла на кровать вставила наушники с Жан-Жаком Гольдманом в уши и заплакала.
38
Круизный лайнер находился в противоположной от Франции стороне. Двадцать четыре тысячи километров отделяли пассажиров от их родных очагов.
Этим вечером три женщины, собравшись на балконе Мари, решили отпраздновать это событие. Они откупорили вторую бутылку шампанского, когда зазвонил телефон Камиллы. Она посмотрела на экран, залпом допила шампанское и ушла в каюту. Две подруги, затаив дыхание, прислушались.
– Ок. Нет. Ничего страшного. Тем хуже. Как бы то ни было, спасибо тебе большое. Да, все отлично. В этом нет твоей вины. Ок. Я понимаю. При случае ты ему скажешь, что он негодяй. Что? Нет. До свидания.
– Это Жюльен, – сказала она, вернувшись.
Мари протянула ей полный бокал.
– Все нормально?
– Меня уволили. Что и требовалось доказать. Я совершила глупость, и мой босс воспользовался этим. На его месте я бы поступила точно так же.
– И что ты собираешься делать?
– Что за вопрос? Охотиться на какого-нибудь новозеландца!
Анна хмыкнула.
– Я серьезно тебя спрашиваю, – продолжила Мари. – У тебя есть план «Б»?
– Не знаю. Может быть, кардинально поменяю род занятий и займусь рисованием. Но сейчас меня гораздо больше волнует новозеландец.
Мари взяла сигарету из рук Камиллы и затянулась.
– Ты права, – сказала она. – Я где-то читала, что у них огромные члены. Или у новокалендонцев? Не помню точно.
Анна и Камилла застыли на месте и уставились на нее, вытаращив глаза.
– Не стройте из себя недотрог, маленькие развратницы!
Все трое, разразившись гомерическим хохотом, не могли остановиться в течение нескольких минут. Анна держалась за ребра, Мари вытирала слезы, а Камилла едва смогла перевести дух.
– Хватит гоготать! У меня идея. Принимая во внимание, что мы находимся на другом конце света, мы должны что-то предпринять, чтобы отметить это событие.
Мари встала, прошла к письменному столу, взяла блокнот и ручку и вернулась к подругам.
– Предлагаю каждой из вас составить список всего того, без чего вы легко сможете обойтись во Франции. Потом мы сожжем наши списки. И когда вернемся домой, всего перечисленного больше не будет в нашей жизни. Все это исчезнет, как по мановению волшебной палочки.
– Надо же, – произнесла Камилла. – Алкоголь производит на тебя странное действие.
– А мне нравится ее идея! – воскликнула Анна. – А людей можно включать?
Три женщины принялись составлять списки.
Мари справилась быстро.
От чего я хочу избавиться (список Мари)
От храпа Родольфа
От титров теленовостей
От разборок с Жозетт Ланюс на пороге дома
От рекламных эсэмэсок (особенно из Darty)
От зеленого халата
От крана в ванной комнате, который течет
От телевизора как единственного компаньона
