Иосип Броз Тито с супругой в Мариборе. Фото. 1966 год. Архив газеты Večer (Словения)
Карта Шумадии, как считают ее патриоты, напоминает очертаниями человеческое сердце. Это ухоженный, расчерченный на полевые прямоугольники и квадраты сельскохозяйственный край с изобилием лесов, из-за которых область когда-то и получила свое название. Так и хочется сказать, что пейзажи холмистой равнины напоминают тосканские, но не встретишь тут ни кипарисов, ни итальянцев. Из шумадийского села Орашац 200 лет назад поднималось и набирало силу Первое сербское восстание, тут десятилетиями бурлил настоящий сербский народный протест. Французский путешественник Жозеф Ренак нашел нужный эпитет: «В момент опасности здесь каждое дерево превращалось в гайдука».
В Тополе, одном из центральных оплотов сербской борьбы, Георгий Петрович обустроил княжеский штаб независимости, а его венценосные потомки через столетие организовали впечатляющий фамильный мавзолей-усыпальницу, собор Святого Георгия Победоносца. Здесь, на лесистом холме Опленац, Карагеоргиевичи молятся, бракосочетаются и покоятся. Иконостас, купола, столпы, своды, стены, крипта храма, в которой установлены три десятка саркофагов с останками членов княжеско-королевской семьи (еще дюжина гробниц пока пустует во имя будущего), украшены 725 мозаичными композициями, копиями икон и фресок из 60 главных православных церквей, включая афонские, косовские и все другие. Три с половиной тысячи квадратных метров многофигурных святых картин выложены 40 миллионами стеклянных кубиков бесчисленных оттенков.
Под главным куполом (на нем поднимает троеперстие Христос Вседержитель, каждый палец длиннее метра) — тяжелое бронзовое паникадило, в центр которого поставлена перевернутая корона, символ потерянного на Косовом поле сербского царства. Почин высокодуховному проекту положил Петр I Карагеоргиевич, а завершались работы после череды войн уже в другом тридевятом королевстве, при Александре I Карагеоргиевиче. Вскоре после торжественного открытия экспозиции мозаик король-объединитель в этом же храме и упокоился. Над оформлением мавзолея трудился в числе прочих мастеров уже упомянутый русский эмигрант-академик Николай Краснов.
Строительство храма в Тополе. Фото. 1915 год. Национальная библиотека Австрии, Вена
Стеклянное хозяйство Опленаца, грандиозный православный татуаж — и галерея сербских средневековых владетелей, каждый держит в руках макет какого-нибудь основанного им важного монастыря, и Богородица (копия росписи из Печи), и святой Георгий (копия росписи из села Старо-Нагоричан), и Евхаристия, и святой Сава (список фрески из Милешева), и Тайная вечеря, и Крестный путь, и все прочее, — поднебесно красиво и красочно, в доступной форме и в библейском контексте рассказывает прихожанам о тернистом Божием пути и пути сербского народа, совершенном под руководством добрых князей, жупанов, деспотов, царей, королей и императора Душана Сильного. Логичной кульминацией этого движения вверх, говорит нам храм, стали царствования Карагеоргиевичей. Они ведь не знали, что за взлетом последует падение — изгнание, а после возвращения через полвека — декоративный статус, не позволяющий играть серьезную роль в политике.
Крагуевац, административный центр Шумадии, в 1818 году стал первой столицей автономного княжества, здесь принимали первую сербскую конституцию, открывали первые в полусвободной Сербии гимназию и аптеку, первые суд и театр, учреждали первые газету и хор народной песни, первый национальный пивной завод, отливали первую в Сербии пушку, отсюда же первоначально пытались распространять европейскую идею в ее сербском понимании. Многие реликвии государственности сохранились в Крагуеваце до сих пор, но город давно утратил столичный лоск и выглядит тихой провинциальной гаванью. Местные дали, подернутые дождливой пеленой, я рассматривал из окна ресторана Panorama на последнем, восьмом этаже отеля Kragujevac компартийной постройки. Это совсем не та панорама, которая когда-нибудь откроется восхищенному взгляду с верхотуры башни Београд. А впрочем, кое в чем сербском — точно такая же.
Крагуевац расположился прямо посередине нынешней Сербии, и можно усмотреть некоторую естественность в том, что именно отсюда власти автономии приступили к новому собиранию земель своего народа. Напомню, что средневековое сербское государство формировалось вокруг области Рашка (в последние века этот исторический регион известен еще и по своему османскому наименованию Санджак, «район»), расширившись затем в том числе и на территории современных Косова и Македонии. Некоторые Неманичи считали своей столицей Стари-Расу, где сохранился самый древний в стране (с VIII столетия многократно обновленный и перестроенный) храм Святых Апостолов Петра и Павла, один князь установил своей столицей известный с античных времен как главный перекресток Балкан город Ниш, Душан Сильный предпочел возложить стемму себе на чело в Скопье, а правил из Призрена. В пору феодальной раздробленности сербские княжества размещались и на землях нынешних Черногории, Герцеговины, юга Далмации, в широкой полосе от Дуная до адриатического побережья.
К концу XVII века новым центром сербского сплочения стали отвоеванные Габсбургами у басурман южновенгерские придунайские земли — Банат, Бачка, Срем. В Среме же еще через столетие спасался от султанской охранки Георгий Петрович, бежавший из родной Шумадии после убийства мусульманина. Бывший унтер-офицер австрийской армии, человек неграмотный, но бесстрашный, пугавший бескомпромиссностью даже товарищей по оружию, спустя время Карагеоргий вернулся на родину, чтобы возглавить православный бунт против поработителей.
Этот бунт вышел решительным и беспощадным и вызвал столь же беспощадный ответный террор султанских наместников. После разгрома в 1809 году отрядов повстанцев на холме Чегар, что близ Ниша, военачальник Хуршид Ахмед-паша, янычар грузинского происхождения, приказал обезглавить трупы врагов и соорудить из их черепов «пирамиду смерти». В без малого пятиметровую Челе-Кулу в 14 рядов вмуровали неполную тысячу мертвых голов. Со временем страшный памятник растерял свои морбидные элементы, османское государство несколько гуманизировалось, и почти все еще остававшиеся в башне черепа устранили. После того как сербы в 1878 году получили контроль над Нишской областью, «башню черепов» накрыли балдахином с православным крестом, а потом заключили в часовню, украшенную символикой смерти. Сейчас внутренняя конструкция зияет полусотней пар пустых глазниц, еще один череп — как считается, принадлежавший главарю гайдуков Стефану Синджеличу, ценой своей жизни взорвавшему пороховой погреб вместе с толпой подчиненных и противников, — помещен в стеклянный контейнер.
В описаниях подвига Синджелича — сербские в плен не сдаются! — явственно звучат жертвенные мотивы косовского эпоса, и этот герой тоже предпочел царствие небесное радостям земной жизни. Между тем непредвзятое изучение истории вопроса открывает некоторые особенности битвы на холме Чегар. До поры до времени действия сербских партизан были успешными, они теснили султанские рати и установили контроль над значительными территориями. Но избрали неверную тактику, окопались вместо того, чтобы развивать наступление на Ниш; между полевыми командирами возникли разногласия, одни покинули зону брани, другие (возможно, намеренно) не выручили товарищей. В героическом мифе и вопросах национально-освободительной борьбы эффектная смерть за родину ценится выше эффективных военных действий. Синджелич воспет в песнях, в стихах Йовановича-Змая, и менять их смысл никто не будет.
