– Вот, – соглашается Рекс, – в этом-то и проблема.
– Не в этом, – говорит Луиза так тихо, что он ее не слышит. – Уж поверь мне.
Рекс прислоняется к перилам.
– Хорошо поговорить с кем-то, кто понимает. Может, я эгоист.
– Ты не эгоист, – отвечает Луиза. Рекс пожимает плечами.
– Ты бы ей рассказала.
– Что?
– Что я тебе говорил. В том смысле, что я не хочу быть источником каких-то тайн. – Он в очередной раз задумчиво и глубоко вздыхает. – Я уже и так много дел наделал. Не хочу, чтобы она еще и из-за тебя страдала.
Ты не понимаешь, думает Луиза, сейчас уже слишком поздно.
– Внимание, спойлер. – У них за спинами появляется Хэл. – Они оба умирают.
– Господи… Хэл!
– Ты долго собирался здесь торчать? Ты пропустил всю вторую половину!
Рекс ничего не отвечает.
– Мещане. Вы от меня сбежали, юная Луиза. Не надо было мне дарить вам ту книгу.
– Простите, – извиняется Луиза. – Мы ушли второпях.
– Женщины, что и говорить. – Хэл закатывает глаза. – Просвещайтесь хотя бы иногда.
Толпа зрителей вываливается к Линкольн-центру: в вечерних костюмах, в шелковых платьях, в бархатных брюках, на каблуках.
Мими чуть не падает.
Она едва волочит ноги, все целясь поцеловать Бервульфа Мармонта.
Он ловит такси. Втискивает ее в салон.
– Кого-то сегодня изнасилуют, – замечает Хэл.
– Господи, Хэл!
– Черт, Рекс, я не шучу по поводу изнасилования.
Он обнимает их обоих за плечи.
– Я очень серьезно отношусь к изнасилованию, – продолжает он. – Я очень, очень хороший феминист.
Все молчат.
– Так вот, если бы я сказал, что он везет ее домой, чтобы заняться с ней любовью нежно, уверенно и по обоюдному согласию, – заявляет Хэл, – вот это точно была бы шутка об изнасиловании.
Луиза и Рекс переглядываются.
– К тому же все мужчины насильники. Только что в «Роллинг стоун» прочитал. – Хэл поправляет смокинг. – Бедная Мишель. Оборжаться.
– Мишель?
Луизе и в голову не приходило, что у Мими есть настоящее имя.
– С ней было весело, – продолжает Хэл. – Скучаю без ее выходок на вечеринках. Помнишь встречу 2014 года, Рекс? Разве не классно было? Мы налетели на Лавинию и Мими, которые целовались в ванне в гостинице «Макинтайр», верно ведь, Рекс?
– Хватит, Хэл!
– А какая была обстановка, Рекс? Ты помнишь? Из «Великого Гэтсби»? Антураж всегда из гребаного «Великого Гэтсби». Но праздник удался – не то, что в этом году, что скажешь, Рекс? Год от года сборища все хуже и хуже.
А Луиза думает: это тоже было для них, это, это тоже.
– Мне нужно идти.
Рекс протискивается мимо них.
– Ой-ой, – вырывается у Хэла. Он смотрит на часы. – Между прочим, юная Луиза, – сообщает он, – вас ищет Лавиния. И она недовольна.
– Блин.
– Я сказал ей, что вы тут с Рексом.
– Блин, вот блин!
Площадь полна людей. Праздник закончился. Уличный музыкант что есть сил играет «Ах, я хочу жить».
Столько женщин в блестках, и никто из них не Лавиния.
– Шагай, шагай, Золушка, – произносит Хэл.
Луиза бежит.
Во время волн отходняка от шампанского, виски и кокаина Луиза думает о том же, что и всегда, только на этот раз мысли у нее яснее, отчетливее и реальнее.
Вот, вот так она все облажала. Теперь Лавиния ее ненавидит – Лавиния жутко разозлится – и у нее теперь нет денег, чтобы снять квартиру, у нее нет ключей, сдававший ей в поднаем уже вселился, поскольку квартира с фиксированной арендной платой в этом городе не станет пустовать и пять минут. И Луиза думает о боже, о боже, а еще хоть бы она не разозлилась, а еще я даже разрешу ей себя трахнуть, лишь бы, господи, только бы она не рассердилась.
У нее даже нет гребаных ключей.
Лавинии нигде нет. Ни на лестничной площадке, ни в ресторане «Гранд Тир», ни на балконе, ни в ложе, ни даже в оркестровой яме. Луиза четыре или пять раз пытается до нее дозвониться, но Лавиния выключила телефон, но отчего-то это заставляет Луизу звонить снова, хотя ее сразу перебрасывает на голосовую почту, потому что если и есть определение безумия, то это попытки повторяющегося действия вкупе с ожиданием различных результатов.
И Луиза изо всех сил пытается не паниковать, плакать или кричать, она старается сосредоточиться на следующих вероятных шагах, которые сможет предпринять: она может вернуться к квартире и ждать у звонка (а что, если Лавиния вообще не вернется домой? А что, если Лавиния уже дома и ее не впустит? А что, если входящие и выходящие соседи заметят ее и подумают, что она околачивается там, словно преступница, и вызовут полицию?).
Она могла бы позвонить подруге (у нее нет подруг). Она могла бы зайти на сайт знакомств и к кому-нибудь напроситься, но тогда ей придется объяснять старшему по смене в баре (о боже, у нее же смена), почему она явилась за стойку к бранчу в платье из тафты, делающем ее похожей на Ширли Темпл, поскольку все ее пожитки (одежда, чистое нижнее белье, лэптоп, который нужен ей для работы в «ГлаЗаме», блин, блин, еще и работа в «ГлаЗаме) находятся у Лавинии, которая сейчас на нее просто в ярости.
И тут она ее замечает.
Лавиния отключилась у края фонтана.
– Господи, Лавиния…
Луиза несется так быстро, что у нее слетает туфля, и она несет ее в руках, хромая через площадь.
– Господи боже!
У нее открыты глаза.
Луиза протягивает руки, чтобы ей помочь.
Лавиния так крепко в нее вцепляется, что тянет к земле.
– Ты где была? – Это рычание.
– Извини.
– Ты. Где. Блин. Была?
– Прости, надо было отлить.
– Ты меня бросила.
– Знаю. Прости.
– Ты была мне нужна.
– Прости.
– Я все для тебя делаю – все, блин. И ты меня бросила.
Лавиния так рыдает, что задыхается.
– Ты с ним была?
– Нет! В смысле… я выкурила сигарету… дала ему…
– Ты с ним трахнулась?
– Нет! Конечно, нет.
– Ты с ним трахнулась! Трахнулась, а потом вы надо мной ржали, оба, ржали за моей спиной!
– Да никогда в жизни!
