Вонь накатывала все сильнее. Он еще раз позвал их по именам, и дыхание у него сперло от резкого смрада, тянувшегося из главной комнаты в доме.
Там он увидел гору тел, блестящие черные мухи гудели вокруг нее. Гору сложили тщательно, тела разместили одно поверх другого, уравновешенно, так, что получилось нечто почти единое. Оресту пришлось отойти: его вырвало. Вернувшись, он заметил, как на клочке белой плоти что-то шевелится, и разглядел, что на коже копошатся извивающиеся черви.
Встревожившись, зачем его сюда вызвали и не ждет ли его кто где-то в комнатах, он нашел клок тряпки и, замотав нос и рот, оглядел дом и охнул от ужаса, увидев тела Теодота и Митра в пропитанной кровью постели, вокруг – мухи.
Орест вернулся в главную комнату и с отвращением и страхом стащил за щиколотки тело с вершины, оно стукнулось с тяжким, безжизненным грохотом об пол, Орест перевернул его и увидел труп Раисы, горло перерезано от уха до уха, глаза широко распахнуты.
Насколько он понял, вся семья Леандра погибла – и все слуги. Зудевшие мухи садились ему на лицо и руки, тошнотворный гнилостный смрад, казалось, усилился, оттого что трупы потревожили, и Орест решил: надо вернуться во дворец и найти Электру, рассказать ей прежде всего остального, что́ он видел. Она вернется с ним, и тогда он будет не один, когда люди придут и обнаружат гору трупов.
Эта мысль пришла ему в голову, но тут он услышал тихий плач и решил, что это какой-то зверь, хорек или крыса, пробрался внутрь горы трупов. Но затем Орест разобрал девичий голос. Он шел из самой середки недвижимой горы, и Оресту ничего не оставалось, лишь разобрать тела и найти источник звука. Когда к нему потянулась рука, вокруг нее яростно вились мухи, он отшатнулся, отпрянул в угол комнаты. А когда вернулся, увидел, что Ианта выкапывается из-под груды тел, встает на ноги. Заметив его, она закричала – закричала от страха, попыталась закопаться обратно, словно мертвые могли обеспечить ей безопасное укрытие.
– Ианта, я Орест, – сказал он. – Я тебя не обижу.
Он вернулся к куче и оттащил несколько тел в сторону, нашел среди них трупы Кобона и женщины, которая прятала Теодота и Митра, когда они сбежали, и тела двоих детей, сбившихся вместе. Ианта, когда он к ней потянулся, повела себя, как дикий зверь, чье логово осквернили. Свернулась калачиком и попыталась укрыться под чьим-то трупом, чтобы Орест до нее не добрался. Он позвал ее по имени, еще раз назвался сам, но его попытки успокоить лишь заставили ее вопить еще громче, кричать в ужасе, выкликать имена матери и отца, звать Леандра.
– Я помогу тебе, – сказал он, беря ее за запястья. Поднял ее, покрытую кровавой слизью, прижал к себе. По силе ее сопротивления он понял, что серьезных увечий она не получила. Когда ему удалось вытащить ее наружу, подальше от вони и мух, он увидел, что кровь у нее на одежде и на коже – не ее.
– Тебе надо идти со мной, – сказал он. – Подальше отсюда.
Когда она заговорила наконец, он поначалу не мог разобрать слов – она рыдала. Пришлось просить, чтобы она повторила, умолять, чтобы говорила помедленнее. И тогда он разобрал слова.
– Ты это сделал! – сказала она.
– Нет, не я! – возразил он.
– Люди, которые это сделали, – люди твоей матери.
– Люди моей матери – не мои люди.
– Мы приготовились бежать. Теодот с Митром только-только явились, – говорила она между всхлипами. – Митр был очень слаб. Хотел, чтобы мы бросили его, но мы не согласились. Ты подстроил, чтобы за нами следили, ты знал, что мы собираемся бежать.
– Не подстраивал я. Не знал. Ничего я не знал.
Он заставил ее идти с ним, тянул за собой вновь и вновь, когда она порывалась вернуться домой. Они шли вместе по переулкам, затем – через базарную площадь, по открытому двору перед дворцом; люди, видевшие их, шарахались, испуганные замурзанным видом Ианты, засохшей кровью у нее на одежде и в волосах.
Во дворце Орест отыскал Электру, та отвела Ианту к себе в комнату.
– Электра, – сказал Орест. – Они перебили всю семью Ианты. Я их нашел. Они все убиты.
Электра подошла к двери – словно собралась охранять комнату от вторжений.
– Она сообщила мне, кто подстроил это убийство, – произнес Орест.
Ианта все кричала от страха и боли, и Электра с Орестом двинулись к ней, помочь.
– Зачем ты привел ее сюда? – спросила Электра.
– Куда еще нам было идти? – спросил Орест.
Электра глянула на него мрачно, раздраженно.
Орест ждал снаружи, Электра вымыла Ианту, переодела в чистое. Когда его наконец позвали обратно, оба они обняли Ианту, та скулила и дрожала, и тут к ним внезапно зашла их мать с двумя стражниками.
– Что эта девушка здесь делает? – спросила мать.
Говорила она со смесью чистой ярости и властности, каких Орест у нее в голосе не слышал раньше никогда.
– Она пока побудет здесь, – сказала Электра.
– Кто отдал приказ, чтобы она появилась здесь? – спросила мать.
– Я, – сказала Электра.
– По какому праву?
– По моему личному, – ответила Электра, – как дочери своего отца, дочери своей матери, сестры Ореста, сестры Ифигении.
– Я знаю, чья ты дочь и чья сестра. Ты отдаешь себе отчет, что идет восстание? Ей нельзя здесь находиться.
– Через день-другой уйдет, – спокойно произнесла Электра. – Я дала ей свое слово, что она может здесь остаться.
– Я не желаю видеть ее, – сказала мать.
– Она не покинет этой комнаты, – отозвалась Электра.
– Уж будь уверена, так и будет!
Орест переводил взгляд с матери на сестру, замечая, что ни та ни другая ни разу на него не посмотрели. В их ярости он стал незримым. Они в бешенстве вперялись друг в друга, и он решил не поддаваться искушению и не говорить, что это он нашел Ианту. Не будет он настаивать, что она здесь по его приказу. Он знал, что лучше сейчас помолчать. Пока пусть мать вперяется в его сестру, а не в него.
Незадолго до этого он, возможно, поразмыслил бы, почему мать не спросила, что вообще стряслось с Иантой, или задался вопросом, почему мать не потребовала объяснений, почему одежда Ианты, пропитанная кровью, валяется на полу или почему Ианта неподвижна и безучастна, словно пойманное в неволю беспомощное существо.
Теперь он не размышлял. Теперь ему все было ясно. Его мать заказала эти убийства, так же как и похищения, – так же, как держала в руке нож, убивший отца.
Орест смотрел на мать с ледяным гневом.
* * *
Позднее, ужиная с матерью наедине, он заметил, что она вялая, жалуется на головную боль.
– Твоя сестра, – сказала она, – стала нешуточной докукой. Казалось бы, уж сейчас-то могла бы прийти и отужинать с нами, побыть в нашем обществе. Молясь по ночам, я благодарю богов за все, что они мне дали. Благодарю их за тебя. По крайней мере, мой сын вернулся и он со мной. Благодарю их, невзирая ни на что, вопреки любым разочарованиям, несмотря ни на чье коварство.
