– Мы хотим, чтобы ты ушел, – сказала она. – Хватит нам страданий. Кого еще вы хотите забрать?
– Ианта, – тихонько сказал Леандр. – Ты моя сестра. Что мне сделать, чтобы ты поверила: я Леандр.
Она гортанно вскрикнула и убежала по коридору. Вскоре они начали появляться по двое, по трое, замирали у входа в кухню, Кобон, Раиса, родители Раисы, мать Кобона Дакия и еще одна пара с детьми – видимо, решил Орест, родственники Раисы.
Раиса первой вошла в кухню и прикоснулась к Леандру.
– Кто это? – спросила она, показывая на Ореста.
– Орест, – ответил Леандр.
– Что он здесь делает? – спросила она.
– Он сбежал со мной.
– А Митр?
– Нам нужно сходить и сообщить его семье, что он умер, – сказал Леандр.
Раиса исторгла вопль, едва ли не похожий на смех. – Некуда ходить. Их всех либо убили, либо забрали.
– Кого – всех?
– Всю семью Митра.
– Когда?
– Когда твоего деда убили или забрали.
– Я этого не знал, – сказал Леандр; все смотрели на него. – Мне в деревне не сказали.
Ианта медленно приблизилась. Принялась ощупывать лицо Леандра, плечи, спину и грудь. Но остальные по-прежнему держались у входа в кухню.
– Мы думали, ты погиб, – сказала Ианта. – Нам нужно время, чтобы привыкнуть к тебе живому.
– За вами следили? – спросил Кобон, входя в кухню.
– Нет, – ответил Леандр.
– Уверен?
– Да.
– Зачем он пришел сюда с тобой? – спросил отец Леандра, показывая на Ореста.
– В деревне мне сказали, что так безопаснее, – ответил Леандр.
– Может, это разумно, – сказал Кобон. – Пусть побудет, чтобы они не узнали, что ты вернулся.
– Кто не узнал? – спросил Орест.
– Твоя мать и Эгист, – сказал Кобон. Ненависть у него в голосе была осязаемой.
* * *
Леандр с Орестом располагали набором отсылок – почти их личным языком: в доме у старухи разговоры о погоде, еде или скотине развились в некую милую пикировку, с многочисленными взаимными замечаниями о слабостях и немощах друг друга. Теперь, при семье, им приходилось ограничивать себя: нужно было стараться не очень-то болтать, поскольку их беседы друг с другом тревожили остальных.
Орест заметил, что все в доме настороже. Кобон каждый день ходил проследить за припасами или на базар, но возвращался насупленный и понурый. Стало ясно, что единственные новости, достойные передачи, – новости о том, где его отец, но, поскольку Кобон не заговаривал, считалось, что ни в переулках, ни на базаре он ничего не выяснил.
Ианта, в отличие от всех, казалось, понимает или отдает должное тому, как Орест с Леандром разговаривают, но выказывала это, лишь когда была с ними наедине. Остальное время она вместе с семьей безмолвно не одобряла то, как эти новенькие разговаривают и перешучиваются.
Несколько раз за первый день они попытались рассказать о своем побеге и о доме старухи, но эти попытки наталкивались на недоумение и отстраненность. Родственники все время только и делали, что обнимали Леандра и рассказывали ему о том утре, когда его похитили. Но никто не желал знать ни в каких подробностях, где он был и что с ним происходило. Он был где-то далеко – и хватит этого.
Орест вскоре заметил, что мужчины в доме перешептываются, и в свой кружок Леандра они включали, а Ореста – нет.
Поскольку отец матери Леандра не умел разговаривать тихо, Орест подслушал, что Леандру нужно вернуться в деревню к родственникам матери и пуститься с ними на поиски одного из материных братьев, сражавшихся в войне за Агамемнона, вернувшегося с победой, но его увели вместе с пойманными рабами.
Они там готовы к восстанию, услышал Орест от старика, их тюремщики обленились, утратили бдительность и уже не так хорошо вооружены, как прежде. Захватчиков сбросить будет непросто, сказал старик, но лучшего времени может и не представиться. Леандру лучше поторопиться.
* * *
Неспешно и, казалось, сознательно семья нашла способ втянуть Леандра в свои разговоры и пресечь тот сокровенный способ общаться, какой был у Леандра с Орестом. Им удавалось не обращать на Ореста внимания. Когда Леандр это заметил, ему стало неуютно, однако любые его усилия включить Ореста в жизнь дома провалились.
Когда Орест сказал ему наконец, что желает вернуться домой, Леандр не удивился.
– Твоя сестра каждый вечер ходит на кладбище, – сказал Леандр.
– Ты ее видел?
– Мои мать с сестрой видели.
– Если туда пойти, ее там можно застать?
– Выйдешь из этого дома – тебя заметят. Захотят вернуть во дворец.
– Есть ли что-то, о чем с ними не стоит говорить? – Не говори им, что мы останавливались у материной семьи. И ни в коем случае не повторяй то, что услышал в этом доме.
– Можно им сказать, что я вернулся с тобой?
Леандр помедлил, затем ответил:
– Отцу не хотелось бы привлекать внимание к моему возвращению. Потому он и желал, чтобы ты тут остался, тогда они там не узнают. Но он согласен, что теперь лучше будет, если ты уйдешь. Кто-нибудь разведает, что ты здесь. Вообще как можно меньше болтай.
– Есть ли что-то…
– Если выяснишь что-нибудь о моем деде – непременно дай знать. Пусть даже мелочь.
– Кто его забрал?
– Орест, не спрашивай.
– Это Эгист его забрал?
– Кто-то близкий к Эгисту. Возможно, это кто-то близкий к Эгисту.
– Сделаю, что в моих силах.
Через несколько дней Дакия и Ианта повели их вечером по узким проулкам и тропам к кладбищу. Они спрятались за чьим-то надгробием, и Орест наблюдал, как Электра стоит у могилы, шепчет молитвы и воздевает к небесам руки.
– Это могила твоего отца, – прошептала Дакия. Оресту трудно давалось воображать, как человек, которого он помнил, его крупный, властный отец, лежит неподвижно под землей, тело – лишь кости.
Они медленно приблизились к могиле, Дакия и Ианта остались поодаль. Когда Электра вскинула взгляд, Орест почувствовал неотвратимую потребность двинуться к ней, обнять ее, но не меньшая нужда в нем – не выводить ее из себя, словно ее присутствие представляло действительный мир во всей его плотности, а Орест предпочитал оставаться в созданном для него мягком невечном коконе.
Поначалу она не смотрела на него, а вперилась в Леандра. А затем устремила взгляд, впрямую и полностью, на Ореста.
– Мои молитвы были услышаны. Боги улыбнулись мне.
– Я привел его домой, – тихонько произнес Леандр. – Доставил его тебе в сохранности.
