Гостей принимала теперь женщина, которая его убила, и сделала она это, как известно, без всякого разрешения богов. Это придавало матери странную зловещую силу. Благодаря ей материна персона светилась в наступавшей темноте. Она царила в трапезной, однако никто, казалось, не тревожился – напротив, все были взбудоражены, разгорячены, говорливы. Смерть и ее острота наполняли их удовлетворением, какое длилось вплоть до исхода вечера.
Я поначалу сочла, что время и обстоятельства подтолкнут любого из этих людей осознать, сколько власти попало бы им в руки, если бы я стала ему женой – при мертвой-то сестре и исчезнувшем брате.
Приказала портнихам перебрать одеяния сестры Ифигении, все они – изысканнее моих, поскольку сестра была любимицей, – посмотреть, что там осталось после стольких лет. Мы отобрали кое-какие хламиды и туники, которые можно было переделать под менее красивую сестру.
Сперва я не носила то, что они для меня сшили, ни на какие ужины, однако часто мерила их и надевала наедине с собой.
Посещая ужины, я воображала себя в сестриных одеяниях, волосы тщательно уложены, лицо набелено, вокруг глаз – черные линии. Воображала, каково это – быть замеченной, производить впечатление.
Когда надену эти новые наряды, буду помалкивать, говорила я себе. Буду улыбаться, но не чересчур, буду казаться довольной, словно располагаю неким внутренним светом.
Наблюдала за посетителями и грезила о том, как легко одному из них остаться здесь с нами, как мы с ним тайком сговорились бы. Воображала, до чего неуютно станет матери и Эгисту, если я найду себе мужа.
У нас будут полностью преданные нам стражники и только наши источники сокровищ. Мы выгадаем время – или же станем действовать быстро, как сочтем нужным. Мы совершим то, что в одиночку мне не под силу.
Я выберу вечер. Решу, какой лучше: маленький ужин, устроенный матерью, или событие покрупнее, может, празднование какой-нибудь новой победы, нового набора трофеев.
Когда пришли вести, что где-то на удаленной окраине бунт и повстанцы держатся не одну неделю, творят убийство и беспорядки, угробили жену старого союзника моего отца и подняли на мечи его детей, мы вскоре узнали, что сам этот воин, Динос, и маленький отряд его солдат пережили первую резню, наконец одолели бунтарей и мир был восстановлен. Совершилось множество казней.
Мысль о том, что Динос, столь многое потерявший, остался полностью верен матери, породила в ней великую радость. Она отправила ему в помощь хорошо вооруженные силы, а также много личных подарков. Его отцу, жившему рядом с дворцом, она пожаловала землю. А еще отправила на замену Диносу одного из ближайших союзников Эгиста, если Динос пожелает вернуться, повидать отца и получить достославный прием. Мать частенько заговаривала о его храбрости, о том, какой он красавец и как она им восхищается.
Меня озарило, что такой супруг освободит меня. Он будет могучим и сметливым, чтобы выстоять против матери и Эгиста, и, раз новости о его подвигах разлетелись повсюду, его имя будет у всех на устах. Пожелает жениться вновь – ему не возразят. А реши он жениться на дочери Агамемнона, вместе с которым служил, это будет выглядеть естественно, едва ли не как должное.
Поначалу мы будем осторожны, думала я. Поначалу, может, он станет давать советы матери и Эгисту. Но постепенно увидит, до чего они оба ядовиты, как сильно смердит от них кровью, увидит необходимость отправить и мать, и ее любовника туда, откуда они уже не смогут больше вредить.
Начались приготовления к прибытию Диноса. Договорились, что на улицах в его честь будет устроено большое зрелище, а следом – пир.
Для этого я решила, что велю портнихе сшить для меня великолепное платье, похожее по силуэту и на ощупь на то, какое некогда носила моя сестра. Каждый день ко мне приходила служанка и заново укладывала мне волосы, другая же приносила притирания и сладкую воду – смягчать кожу. Через несколько недель, когда платье было готово, портниха, ее помощницы и прочие служанки пришли ко мне поглядеть, пока я собиралась.
Оставшись наедине с ду́хами отца и сестры, я надела платье и убрала волосы вверх, чтобы мое лицо было отчетливо видно. Горделиво прохаживаясь по комнате, я ощущала себя под их опекой. Я желала их одобрения до пира в честь Диноса.
Динос был во дворце за несколько дней до зрелища и пира. Его приняли мать с Эгистом, они устроили, как мне сказали, торжественную встречу, где обсуждали снабжение войск и прочую поддержку, необходимую ему, чтобы никаких новых восстаний не возникало. Был и уединенный ужин для него и его отца, на котором, как меня уведомили слуги, он выразил безутешность из-за утраты жены и детей. Но не плакал. Постоянно держался отстраненно, как командующий. Красив, как доложила мне служанка, – едва ли не самый красивый мужчина из всех, каких ей доводилось встречать.
Поскольку мать я в те дни не видела, она передала мне через служанку, что ей будет не очень приятно, если я не явлюсь на пир, хотя по причинам безопасности лучше бы не выходить на улицу до представления.
Я вообразила, как вхожу в обширную трапезную, когда все уже там. Видела, как распахиваются двери, слышала тишину, несколько мгновений, когда никто не разговаривает и легко привлечь внимание к дверям. Видела, как отец Диноса направляется ко мне, расчищает мне путь, пока мы с ним идем к главному столу. И тут, воображала я, Динос поворачивается ко мне.
Служанки возились с моими прической и кожей все время после обеда. Платье забрали на одно последнее исправление, вернули. За час до сбора гостей я была готова. Когда вокруг моих глаз нанесли линии, я велела портнихе и служанкам покинуть меня: мне надо сосредоточиться. Одну служанку, впрочем, я попросила оставаться рядом с моей комнатой, чтобы она сообщила мне, когда соберутся гости.
Постепенно я призвала дух сестры. Коснулась лица, словно это ее лицо. Зашептала отцу. Когда служанка оповестила меня, я была готова. Прошла одна по коридору до трапезной. Отступила, служанка открыла двери, и я вошла в зал, ни на кого впрямую не глядя, но начеку, чтобы перехватить любой взгляд, устремленный на меня.
Первым я услышала голос матери. Она рассказывала о том, как, когда до нее дошли вести о восстании, она тут же воззвала к богам, а затем по совету богов отправила своих самых доверенных солдат помочь Диносу подавить восстание быстро и действенно. Она говорила о богах походя, едва ли не пренебрежительно, и это, подумала я, могли заметить все.
И тут она увидела меня. Я все еще стояла в дверях. На один миг, вскинув взгляд, я посмотрела ей в глаза. Она умолкла.
– О нет, – сказала громче прежнего. – Всю неделю мне говорили, что Электра что-то замышляет, но такого я предвидеть не могла.
Она растолкала гостей, устремляясь ко мне, но между нами все еще оставалось расстояние – достаточное, чтобы она вынуждена была мне кричать.
– И кто за это ответит? – спросила она.
Я поглядела на тех, кто смотрел на меня. Рядом – никого. Двери у меня за спиной закрылись.
