Утром Митр отвел их на место в кустах, где старуха пожелала упокоить свое тело. Он все еще кашлял и держался за грудь, а Орест с Леандром выкопали яму, где погребут старуху. Когда к ней слетелись мухи, Митр нашел себе занятие между приступами кашля – отгонять мух.
Глаза у старухи были все еще приоткрыты, и, хотя все тело оставалось неподвижным и безжизненным, случались мгновения, когда Оресту казалось, будто она шевельнулась – или что она видит их и слышит, пока они готовят ей могилу. Когда подошло время опустить покойницу в вырытую яму, они помедлили. Огляделись, не в силах двигаться.
Митр склонился и взял старуху за руку. Леандр сел наземь, уставившись вдаль. Пес заполз в тенек.
Внезапно до Ореста дошло, что́ он мог бы сделать. Встал, выпрямился; Митр с Леандром пристально наблюдали за ним. Поглядел на мертвое тело старухи и вспомнил песню, которую пела жена того человека, что лежал, отравленный водой из колодца. Орест откашлялся и запел. Он не очень помнил слова, зато помнил мелодию. Помнил и то, с какой страстью пела небесам та женщина. Орест вскинул взгляд, как та женщина. Когда забывал слова, повторял предыдущие строки или сочинял на ходу. Митр кивнул Леандру, и Орест поддал громкости. Митр подсунул руки под плечи покойницы, Леандр встал на колени и взял ее за ноги. Постепенно они придвинули ее к краю могилы, бережно опустили в землю и закопали.
Когда они втроем двинулись к дому, собака – следом, Леандр спросил Ореста, где он выучил эту песню. Орест мысленно представил себе то событие: человек в муках, на земле, стражники смотрят неумолимо, ребенок у женщины на руках, над ними – небо. Все это показалось другой жизнью – или чьей-то еще.
– Не помню, где выучил, – ответил Орест.
Митр остался в кухне с собакой, Леандр ушел в поля, а Орест – на свой уступ, в надежде, что Леандр придет туда к нему и Орест узнает, какие у Леандра замыслы. Но Леандр не явился.
Долго-долго Орест глядел в море и слушал шум волн, что бились внизу, а затем, устав, вернулся в дом и обнаружил Митра на полу, тот люто кашлял, изо рта у него шла кровь. Орест выбрался наружу и свистнул Леандру, чтоб тот шел к дому, а сам вернулся в кухню и уложил голову Митра себе на колени.
В тот вечер они сидели у постели Митра, тот спал, просыпался, кашлял, засыпал вновь. Позднее они принесли ему поесть и устроили его поудобнее, пес вытянулся рядом.
– Нам надо уходить, – сказал Леандр. – Пока нам везло. Но однажды люди явятся сюда и мы не сможем им противостоять.
– Я не могу уйти, – сказал Митр.
– Мы подождем, пока тебе полегчает, – сказал Леандр. – Пока не прекратится кашель.
– Я не могу уйти, – повторил он.
– Почему? – спросил Орест.
– Старуха сказала мне, что стоит мне уйти, как будет ждать смерть.
– Всех нас? – спросил Орест.
– Нет, меня одного.
– А нас? – спросил Орест.
– Она рассказала мне все, что случится, – проговорил Митр.
– Плохое? – спросил Орест.
Митр не ответил, но некоторое время удерживал взгляд Ореста, будто соображал, что́ сообщить.
– Нам можешь рассказать, – проговорил Леандр.
– Нет, не могу, – отозвался Митр.
Закрыл глаза и перестал двигаться. Орест с Леандром оставили его спать и вернулись в кухню.
Вновь услышав кашель, тут же пришли к Митру.
Глаза у него были открыты, он потянулся и схватил Ореста за руку.
– Ты им?.. – начал он, но закашлялся.
– Не надо тебе говорить, – сказал Леандр. – Отдыхай.
– Хочу сесть.
Они помогли Митру сесть. Все это время он не выпускал руку Ореста.
– Ты им расскажешь? – спросил он.
– Что расскажу? – спросил Орест.
– Что я был с вами все эти годы, и о старухе, и собаке, и о доме. Ты им расскажешь нашу историю, про наши дела?
– Кому? – спросил Орест.
Леандр положил руку Оресту на плечо, потянул его прочь. Митр выпустил его ладонь.
– Мы расскажем им, что ты был счастлив, – произнес Леандр, – и что за тобой приглядывали, тебя любили, о тебе заботились, и ничего плохого с тобой не случилось, совсем-совсем ничего. Я расскажу им, и Орест расскажет. Первым делом, как только вернемся домой.
– Орест… – начал Митр.
– Я здесь, Митр.
– Может, то, что она сказала, – неправда, – прошептал Митр.
– Так что же она сказала? – спросил Орест.
– Даешь слово, что расскажешь им? – спросил Митр погромче, не обращая внимания на вопрос Ореста.
– Даю слово.
– Всем? Моим отцу с матерью, всем-всем, моим братьям? Может, у меня уже есть новые братья и сестры, которых я никогда не видел.
– Всем им расскажем.
Митр лег и вновь уснул. Погодя Орест устроился на лежанке Леандра, но Леандр к нему не пришел: болтался по кухне и у постели Митра, а Орест внимательно слушал его движения, всю ночь.
Поутру Орест, наверное, задремал, потому что проснулся, ощутив руку Леандра у себя на плече.
– Митр сколько-то времени назад перестал дышать, – прошептал Леандр.
– Ты попытался его разбудить?
– Он не спит, – сказал Леандр. – Он умер.
Они прождали у его тела, пока солнце в небе не ослабело, а затем вынесли его туда же, где похоронили старуху, пес следовал за ними по пятам, уши торчком, словно пытался расслышать некий далекий звук. Они приготовились опустить тело в яму, которую выкопали рядом с телом старухи, и Леандр посмотрел на Ореста, взглядом спросил, не споет ли он еще раз ту песню. Орест устроился поближе к могиле, сел. Принялся петь слова, которые помнил, тихо, а потом еще тише, едва ли не шепотом.
Когда могилу засыпали, пес, казалось, не мог угомониться. Посидел рядом немножко, а потом побрел за ними к дому, медленно, неохотно, негромко рыча. Уселся в кухне на свое обычное место. Орест дал ему еды и воды, погладил по голове, поговорил с ним ласково.
Он понимал, что Леандр собрался уходить. Они это не обсуждали, но Орест не сомневался, что замысел таков. Как тогда быть с собакой, он не знал.
Проснувшись в ту ночь, он перебрался из своей постели к Леандру, собака – следом. Леандр подвинулся, обнял его, когда Орест устроился. Он осознал, что оба они страшатся того, что случится, когда они уйдут.
Он перестал укладываться у себя, ждал, когда Леандр приготовится ко сну, шел с ним в комнату, собака по-прежнему следом. Желанной стала для Ореста ночь – и то, что происходило между ними в те часы, и утром, когда они просыпались.
Однажды ночью Леандр не мог уснуть. Он ворочался и крутился, Орест придвинулся поближе. Они обнялись в темноте, сна у обоих ни в одном глазу.
