Похоже, рецензенты и комментаторы сами дивились успеху книги. Главный редактор журнала «Nature» Джон Мэддокс писал в конце 1988 года:
Тех, кого тревожит якобы царящее в обществе невежество, наверняка утешит мысль, что в США сейчас находится в обращении 600 000 экземпляров книги профессора Стивена Хокинга «Краткая история времени».
Любопытно, что среди великого множества людей, с которыми я разговаривал, когда был в Калифорнии (далеко не все они ученые), не нашлось ни одного, кто не слышал о книге, у троих она уже была – и никто ее еще не прочитал. Странно – ведь в ней всего 198 страниц, а о том, сколько времени ушло бы на чтение, можно судить по оценке самого автора: он считает, что для усвоения содержащихся в ней сведений достаточно тысячи калорий, то есть половины дневной нормы.
И в самом деле, вокруг книги сложилась несколько неоднозначная ситуация. Ее называют «культовой», а самого профессора Хокинга – культовой фигурой. В Калифорнии, где все давно привыкли к появлению и исчезновению всяческих гуру – каждый со своей системой убеждений и со своим умением убедить – это объяснение представлялось бы естественным. Но ведь Калифорния не могла бы скупить все 600 000 экземпляров.
[116]
В августе 1988 года Саймон Дженкинс из «Sunday Times» писал:
Пожалуй, я в недоумении. В списке британских бестселлеров нон-фикшн вот уже целое лето держится книга сорокашестилетнего кембриджского профессора математики, где рассказано, почему ученым трудно объединить теорию относительности с квантовой механикой. Весь последний месяц она занимает первое место. Майкл Джексон и Пабло Пикассо о таком и не мечтали. «Краткая история времени» Стивена Хокинга выдержала уже пять допечаток и продана тиражом 50 000 экземпляров в твердой обложке. Такое бывает только с блокбастерами.
[117]
Вселенское обаяние книги поразило всех, в том числе и тех, благодаря кому она попала в списки бестселлеров. Было ясно, что Хокингу и вправду удалось заставить покупать эту книгу и мясников, и водопроводчиков. Цифры продаж были таковы, что студентов-физиков в мире просто не хватило бы. Один писатель рассказал анекдот о том, как один ученый разговорился с механиком в автомастерской. Узнав, что перед ним ученый, механик спросил: «А вы знаете профессора Хокинга? Я его фанат!».
[118] Фанатами Хокинга вдруг стали все и каждый – и у всех, и у каждого было свое любимое объяснение, как книга добилась такой поразительной популярности.
Так в чем же секрет ее успеха? Вопрос остается открытым и сейчас, спустя много лет после того, как «Краткая история времени» обосновалась в списках бестселлеров.
В апреле 1991 года, почти через три года после публикации книги в Британии, в разделе светских сплетен «Weasel» в журнале «Independent» появилась крошечная заметка, автор которой спрашивал, много ли народу действительно прочитало книгу:
Мистер Бернард Левин, этот блистательный ум, признавался в своей колонке в «Times», что добрался лишь до 29 страницы – так далеко ли продвинется рядовой покупатель на пути к знаниям о происхождении Вселенной?
Но факт остается фактом: тоненький научный трактат, за который «Bantam» просит 14,99 фунтов, разошелся только в нашей стране тиражом в 500 000 экземпляров, а в июле этого года исполнится уже три года, как книга держится в списке бестселлеров. Понятно, почему издатели не планируют переиздание в мягкой обложке.
Как же объяснить выдающийся успех книги, которую в состоянии понять лишь единицы покупателей? Психиатры-любители делают упор на состояние здоровья автора. Он – жертва болезни моторных нейронов, и врачи отказались от него уже много лет назад. Однако вопреки всему он написал эту книгу. Это, конечно, сказание о героическом подвиге – но разве этого достаточно для такого успеха?
Едва ли. Как недостаточно и сказать, что читатели рассчитывают узнать истину о происхождении мира, где они живут. Уже просочились слухи, что простого ответа они так и не дождутся. Тайна успеха книги в наши дни почти так же притягательна и неразрешима, как и тайна происхождения Вселенной. Я готов предложить небольшую награду (скажем, 14,99 фунтов) любому читателю, который представит хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение.
[119]
Заметка вызвала целую лавину писем, в том числе и от матери Хокинга Изабель, которое и было опубликовано неделю спустя. Изабель писала:
Сэр, я, безусловно, лицо заинтересованное, поскольку я мать профессора Стивена Хокинга, но у меня есть некоторые соображения о причинах успеха «Краткой истории времени»… – успеха, который стал неожиданностью для самого Стивена. Полагаю, причины довольно сложны, но постараюсь упростить картину, как я ее вижу.
Книга хорошо написана, поэтому ее приятно читать. Труден для понимания не ее язык, а изложенные в ней мысли. В ней нет ни грана высокомерия, автор никогда не смотрит на читателей сверху вниз. Он убежден, что его идеи доступны каждому любознательному читателю. Книга противоречива, и многим на том или ином уровне трудно принять выводы автора, зато она заставляет задуматься.
Борьба с болезнью, несомненно, тоже способствовала популярности книги, однако Стивен многого достиг задолго до того, как задумал ее. И он не обязан болезни моторных нейронов успехами в науке и других областях жизни.
Не стану утверждать, что я поняла книгу, хотя я дочитала ее до конца и лишь затем пришла к этому выводу. Думаю, отчасти неспособность ее понять объясняется у меня возрастом и особенностями образования. Я ничуть не хочу усомниться в блистательном интеллекте мистера Левина, но если он и не понял книгу, я бы не стала делать из этого вывод, что она недоступна большинству читателей.
[120]
Последний довод Изабель Хокинг, несомненно, прекрасно отражает суть дела. Кто-то, может быть, и считает, что «оксбриджское гуманитарное» образование – надежный повод впоследствии мнить себя «интеллектуалом», однако есть и другие виды образования, более подходящие «интеллектуалам» будущего – ведь мы стремительно приближаемся к рубежу XXI века. Спросите любого ученого, какие предрассудки таятся в головах тех, кто не знаком с научным методом. Таких людей сразу видно во время любой застольной беседы – прятаться они не станут. У общительного ученого всегда есть запас печальных историй о том, как непосвященные защищают свое невежество подлинно левинским пренебрежением к научному знанию и прямо-таки гордятся тем, что ничего не понимают в науке. Когда не хочешь в чем-то признаваться самому себе, всегда легче над этим пошутить, чем проявить честность и исправить свои недостатки. А в Британии подобная ксенофобия поддерживается еще и остатками викторианских представлений об ученом как о своего рода ремесленнике, который возится в грязной лаборатории с какими-то химикалиями и непонятными инструментами.
