– Луч, – громко спросила Лиза, – ты решишь проблему?
Тишина.
– Луч, ты меня слышишь?
Замедленный, отстраненный голос:
– Д-да.
– Луч, что с тобой случилось?
– Т-технический сбой. Требуется немедленное вмешательство оператора.
Глухой шум в зале. Всем очень страшно слышать его новый голос.
– Среди нас нет «оператора», – дрогнувшим голосом сказала Анита. – Ни у кого из нас нет достаточной… квалификации! Луч?!
Молчание в ответ.
– Значит, мы получим квалификацию, и чем быстрее, тем лучше, – сказала Лиза.
– Мы ничего не станем делать! – снова выкрикнул Андрей. – Мы будем ждать, пока он сам…
– Мы ничего не будем ждать! Луча, который устраивал нашу жизнь, больше нет, ты сам видишь! У нас перебои с энергией… Не работает половина функций в жилом отсеке. А что снаружи, ты знаешь? Что с реакторами, они работают или мы уже прилетели? Что с синтезаторами, с оранжереей, – что мы будем пить, когда закончится вода в контейнерах? У нас будет еда или мы будем кушать друг друга?!
В зале стояла странная тишина – люди даже не перешептывались.
– Луч требует оператора, – в тишине сказала Лиза. – Значит, мы дадим ему оператора. Мы откроем люк.
– Люк?! – повторили одновременно десятки ртов. Андрей сжал кулаки и замотал головой в полнейшем отчаянии, будто предлагая всем убедиться, до какой же степени Лиза сумасшедшая.
– Дверь, вход, задраенное отверстие, – сказала Лиза. – Люк, который откроет нам дорогу из жилого отсека в рубку.
– Какую рубку?! – закричали три или четыре голоса из толпы взрослых. – Сядь, помолчи! Никакой рубки не существует! Тебя никто не будет слушать, кто ты такая?!
– Может, никто и не будет, – сказала Лиза. – Но у нас есть голосование, так? По нашим правилам, кванты, общие решения мы принимаем большинством голосов, так?!
Тишина закончилась. Орали, топали, кто-то аплодировал, кто-то ругался. Лизе казалось, что она несется на гребне волны, через секунду улетит далеко вперед – или свалится в грязную пену.
– Голосовать! – рыкнул Роджер. Повзрослев, он получил от природы самый низкий, самый сильный голос на корабле. – Кто за то, чтобы открыть люк?!
То ли он и впрямь поверил, что Луч неспособен подсчитать голоса, то ли древний традиционный ритуал показался ему достойным момента, – но Роджер вскинул руку, и его примеру последовали еще двести человек. Двести пятьдесят… Больше… Начали голосовать взрослые – будто подхваченные общим безумием…
– Дети без права голоса, не голосуем! – шикнул кто-то рядом. – Уважаем правила! Мы же их сами установили!
– Кто против? – спросила Лиза.
Тех было явно меньше. Они пытались. Но проиграли. Андрей огляделся – и, стиснув зубы, опустил руку.
– Ребята, – Лиза понимала, что молчать невозможно, и обернулась к сверстникам и младшим. – Сейчас не важно, кто на что учился, все должны помогать. Нам нужны информация, технические документы, схемы, аварийные рекомендации. Хватит сидеть в пассажирских креслах! Не знаю, как вам, а мне родители с детства говорили, что мы, все мы – пилоты!
Она не повышала голос, но либо акустика в амфитеатре, либо сила ее убежденности делали ее слова разборчивыми и слышными для всех. Лица менялись: поднимались тяжелые веки, возвращалась краска на белые лица, люди выходили из оцепенения. Лиза увидела краем глаза лицо матери.
Анита смотрела на нее взглядом, полным нежности, гордости и не восхищения – обожания.
* * *
Переход был обозначен на старых схемах. Люк, в человеческий рост, запирался механическим замком.
– Луч, каковы условия за люком? Там есть атмосфера?
– Там… д-да. Через тридцать секунд я сравняю… давление.
После неведомой аварии Луч разговаривал отрывисто, то и дело меняя тембр голоса.
– Что за люком? Опиши это помещение.
– Коридор. Ведущий на центральный пост. Температура воздуха ноль градусов.
Лиза напялила куртку, шапку, которую надевала, играя в снежки еще недавно, в зимней лесной рекреации. Рукавицы, очки для лыжного слалома. Невесть когда это будет теперь и будет ли вообще; их лишили привычного комфорта, привычных развлечений… Но взамен они получили кое-что более стоящее.
– Открывай!
– Вы должны сперва отпереть… применив мышечное усилие. Против часовой стрелки.
Восемь рук, в перчатках и без перчаток, легли на колесо запирающего устройства. На «Луче» для детей держали механические часы, поэтому слова «по часовой стрелке» и «против часовой стрелки» не звучали для них как тарабарщина. Сдвинуть колесо с места оказалось непростым делом, но они толкали, сменяя друг друга, повисая на колесе всем весом, и добились-таки того, что колесо медленно, неохотно, подвывая металлом, начало разворачиваться.
Они вывернули его до отказа. Отступили, отряхивая ладони, тяжело дыша: это не было спортивное упражнение. Это была тяжелая физическая работа, такая же непривычная для них, как пешеходные прогулки для пеликана.
– Луч! – позвала Лиза. – Теперь ты можешь открыть?
Послышался звук-подтверждение, неуместный в этой ситуации. Крышка люка вздрогнула и начала отъезжать назад, в коридор, и все смогли оценить толщину этого люка: метр тугоплавкого, жаростойкого сплава. Люк был загнан в проем, как пробка, и теперь выползал, будто под давлением. Чем дальше он продвигался, тем истеричнее визжал металл, тем явственнее становился резкий запах в воздухе. Лиза невольно отступила, и все за ней.
Люк перестал двигаться.
– Луч?!
Люк в последний раз дернулся. Не с первой попытки угодил в железный паз и с грохотом откатился в сторону.
Люди стояли перед проемом в стене, и впереди была черная пустота.
* * *
Лиза шла впереди. Так получилось. За спиной чувствовала молчаливую поддержку, но кто-то первый, на полшага впереди, должен был вести их. Лиза готова была обмочиться от ужаса, но шла вперед, надеясь, что штаны из непромокаемый ткани в крайнем случае скроют ее позор.
Фонари, которые нужны были для детских игр и школьных занятий, наконец-то нашли основное применение. Не надо было играть, что ты в темной пещере и за углом поджидает чудовище. Пещера сделалась настоящей, что было впереди, она пока старалась не думать. А если Луч сошел с ума после аварии и никакого центрального поста не существует?!
Нигде в жилом модуле не было таких коридоров – темных, пыльных, безо всякой отделки, без освещения. Это не был коридор, это тоннель для прокладки кабелей и труб, они крепились сверху и снизу, под ногами тянулся широкий монорельс для вагонеток-ремонтников. Лиза шагала по металлу, тусклому, масленому, то порываясь бежать вперед, то замирая, боясь сделать шаг. Протягивала вперед свой фонарь…
