Ворген отпрянул назад, будто эти слова разили больнее любого клинка. Он прижал уши, тяжело дыша и бешено хлеща из стороны в сторону хвостом. Потрясенный словами архиепископа не меньше, Андуин поднял сложенные чашей ладони, готовясь воззвать к Свету. Но прежде, чем он успел хоть что-нибудь сделать, Седогрив яростно взвыл, упал на четвереньки и рысью выбежал из зала.
Андуин рванулся за ним, но Фаол удержал его.
– Пусть идет, Андуин. Генн Седогрив никогда не отличался смирением, а сейчас был вынужден взглянуть на нечто печальное и отвратительное в собственной душе. Возможно, в свое время он изменит мнение, возможно – нет. Но сейчас, что бы он ни говорил, он понял: нельзя стричь всех под одну гребенку. Невелика победа, однако я ей доволен.
– Победа…
В это единственное слово было вложено столько ледяной неприязни, столько отвращения – казалось, оно ранит не хуже стали. За вспышкой Генна Андуин совсем забыл о безмолвном паладине. А между тем оба они отреагировали хоть и по-разному, но с одинаковым отторжением.
Туралион пришел на встречу без меча и доспехов, однако, выпрямившись в полный рост, выглядел огромным и сильным. И, если Генна терзали муки ярости, Туралион, один из первых паладинов Серебряной Длани, был полон праведного гнева.
– Ты оскорбляешь того, кто некогда был добрым человеком! – пророкотал он. – Ты украл его облик и щеголяешь в нем, носишь его, точно одежду. Твой прогнивший язык годен только на то, чтоб изрыгать грязную ложь. Нежить нечестива. Все ее жреческие силы исходят от рожденной Светом тени, но не от самого Света. Если в тебе осталось хоть что-нибудь от того честного, добросердечного человека, которого я так любил, иди сюда, фиглярствующий обрубок, и я подарю тебе благое забвение.
Как же Туралион мог не видеть того, что видел Андуин? Ведь верховный экзарх признал соратником, боевым товарищем раскаявшегося повелителя ужаса! Да, поначалу юный король тоже ужаснулся. Но, хотя легендарный паладин, несомненно, и повидал различных темных тварей, включая воистину обратившихся ко злу Отрекшихся, больше, чем Андуин сможет увидеть за всю свою жизнь, сын Вариана собственными глазами видел мужество, проявленное одним из творений Сильваны. Он крепко помнил Франдиса Фарли, убитого за то, что восстал против бессмысленной жестокости и кровопролития. Помнил он и письмо Элси, едва не разорвавшее ему сердце. Он был свидетелем тому, чего Туралион не видел за всю свою тысячелетнюю войну с Легионом.
И вот теперь Туралион отказывался видеть то – вернее, того, – кто стоял прямо перед ним.
Фаол заговорил громче.
– Я основал Орден Серебряной Длани, – укоризненно сказал он. – Я разглядел в тебе то, чего не видел никто другой. Ты был прекрасным жрецом, но не этого хотел от тебя Свет. Свет нуждался в защитниках, умеющих биться и человеческим оружием, и любовью, силой Света. Другие были сильны в первом, а к Свету обратились позже. Ты же – наоборот. Они были достойными, честными людьми. И благородными паладинами. Но все они ушли, а ты стал верховным экзархом Света. Ты слишком мудр, чтоб отрицать истину, Туралион. Отрицать ее – значит, отрицать сам Свет.
К ужасу Андуина, Фаол двинулся к паладину и широко развел руки. Туралион задрожал, сжал кулаки, но не нанес удара.
– Ищи во мне Свет, – подсказал Фаол. – И ты найдешь его. А если нет, молю: рази без пощады. Я не желал бы влачить существование разлагающегося трупа, оставленного Светом.
Андуин оглянулся и взглянул на подошедшую Калию. Та подняла взгляд на юного короля. Глаза ее были полны страха за друга. Андуин чувствовал то же самое, хоть и познакомился с архиепископом совсем недавно.
«Все будет по воле Света», – подумал он.
На миг Андуину показалось, что разгневанный паладин не станет и пробовать. Но Туралион поднял руку, и их обоих озарил луч золотого солнечного света, хотя в ночной час, когда небесное светило прячет голову за горизонт, такое было невозможно.
Лицо Туралиона – суровое лицо праведника, полагающего, что вершит праведное дело – застыло, как камень. Будто завороженный, Андуин следил за безмолвной борьбой между верой и знанием. Вдруг гранитная маска дрогнула, смягчилась, и Туралион изумленно поднял брови. В ярком золотистом сиянии, накрывшем живого и мертвого, его глаза заблестели от невыплаканных слез, лицо озарилось радостью, и Туралион, паладин Серебряной Длани, верховный экзарх Армии Света, пал на колени. Все это тронуло Андуина так, что он лишился дара речи.
– Ваше превосходительство, – выдохнул Туралион. – Прости меня, старый друг. Ослепленный гордыней, я не заметил того, что находится прямо перед глазами, стоит только приглядеться.
С этим он склонил голову для архиепископского благословения.
Фаол тоже едва сдерживал чувства.
– Мальчик мой, – с дрожью в голосе сказал он, – мальчик мой дорогой. Прощать тут нечего. Были времена, когда я бы с тобой согласился. Ты – единственный паладин того, изначального ордена, оставшийся в живых, последний из единственных моих сыновей. Я рад, что ни смерть, ни Бездна, ни твоя собственная ограниченность не отняли у меня и тебя.
Истлевшая, безжизненная ладонь легла на золотистые волосы паладина, пронизанные сединой. Охваченный тихой, безмятежной радостью, Туралион смежил веки.
– Прими мое благословение, уж какое есть. Любой – хоть живой, хоть мертвый, хоть тот, кто скрывается в таинственном мраке меж жизнью и смертью – только выиграет, если неизменно будет смотреть на мир широко раскрытыми глазами, с открытым умом и открытым сердцем. Встань, мальчик мой, и правь лучше прежнего – ведь теперь ты прозрел и много лучше постиг пути Света.
Туралион неловко поднялся, выпрямился во весь рост и обратился к Андуину.
– Я должен извиниться и перед тобой, – сказал он. – Я решил, что ты надеешься на лучшее в ущерб разуму. И более жестоко ошибиться не мог.
– В извинениях нет надобности, – ответил Андуин, услышав за спиной облегченный вздох Калии. – Всех нас учили бояться Отрекшихся. И даже архиепископ понимает, что многих из них перерождение сделало бесчувственными и жестокими. Но не всех.
– Нет, – согласился Туралион, – не всех. Как я рад возвращению старого друга и наставника!
– Мы будем работать заодно, – заверил его Фаол.
– Если бы это мог видеть Седогрив, – проговорила Калия.
– Когда будет готов, увидит – как и все на свете, – сказал Туралион. – Конечно, я изо всех сил постараюсь его переубедить. А пока что позволь помочь тебе, чем смогу. Такой подарок, какой этой ночью получили мы с архиепископом, должен достаться не только нам.
Андуин улыбнулся. Нет, он не мог видеть будущее, но видел этот момент, и его сердце исполнилось надежд.
– Я с радостью приму твою помощь.
Глава двадцать седьмая
Танарис
– А знаешь, – заметил Гриззек, готовясь вместе с Саффи к побегу, – живя с тобой, от скуки не умрешь.
