В конце последнего года обучения в школе я однажды услышал, как сестра плачет у себя в комнате. Постучав, я вошел. Она сидела, уткнувшись лицом в ладони.
– Что случилось? – Я сел рядом с ней на кровать.
– Ничего.
– Дана, признавайся!
– Я ненавижу свою жизнь!
– Почему?
– Потому что я не похожа на тебя или Мику.
– Не понимаю.
– У вас есть все. Вы все умеете. У вас есть верные друзья, успехи в спорте, хорошие оценки… Вы нравитесь людям, и у вас есть подружки. Все вас знают и хотят быть похожими на вас. А у меня ничего этого нет. Будто у меня не те же родители, что у вас!
– Ты лучше нас. Ты самый замечательный человек на свете!
– И что с того?
Я взял ее за руку.
– Что тебя беспокоит?
Сестра молчала. Я обвел взглядом ее комнату. Как и у большинства подростков-девушек, стены ее комнаты были увешаны различными картинками из журналов. На туалетном столике стояла коллекция колокольчиков и керамических лошадок. На журнальном столике лежали Библия и четки, а над кроватью висел крест.
– Холли пригласили на школьный бал, – нехотя призналась Дана.
С Холли, ее лучшей подругой, они были неразлучны много лет.
– Это ведь хорошо?
Дана не ответила, и я с замиранием сердца осознал, почему она плакала.
– Ты расстроилась, потому что тебя не пригласили.
Дана снова заплакала, и я обнял ее.
– Тебя тоже пригласят. Ты чудесная девушка. Ты красивая и добрая, и те, кто тебя не пригласят, просто дураки.
– Ты не понимаешь… Вы с Микой… Все девочки считают вас красавчиками. Они постоянно твердят, как повезло мне с братьями. А мне… мне никто не говорит, что я хорошенькая.
– Ты хорошенькая.
– Нет. Я обычная. И вижу это, когда смотрюсь в зеркало.
Она снова заплакала и отказалась говорить. Я ушел, осознавая, что моя сестра борется с теми же самыми сомнениями, что и все. Просто она это хорошо скрывает.
Я был уверен, что ее пригласят. Однако время шло, а ни один парень не спешил подъезжать к ней на белом коне и объявлять себя ее принцем. Дана выглядела расстроенной, в ее взгляде читалась боль. У меня щемило сердце при мысли о том, что никто не понимает, какая она замечательная, сколько любви она готова подарить тому, кто попросит. Я обожал сестру так же, как обожал брата, и, подобно родителям, ощущал потребность защитить ее.
Однажды вечером, за неделю до бала, я вошел в комнату сестры. Если ее друзья считают меня красивым и популярным, то пусть увидят, как весело нам будет с Даной. Мне все равно, что мы брат и сестра, пусть весь мир знает, что я счастлив сопровождать ее.
– Дана, ты пойдешь на бал со мной? – серьезным тоном спросил я.
– Не глупи.
– Будет весело. Изысканный ужин, лимузин и танцы всю ночь напролет.
Она с улыбкой покачала головой.
– Не стоит. Я все равно не хочу идти на бал. С этим покончено.
Я колебался.
– Уверена?
– Да. Но спасибо, что спросил.
– Ты разбиваешь мне сердце.
Дана невесело усмехнулась.
– Забавно, Мика сказал то же самое.
– Ты о чем?
– Он тоже пригласил меня на бал. Вчера.
– С ним ты тоже не пойдешь?
– Нет. – Она обняла меня и поцеловала в щеку. – Но я хочу, чтобы вы знали – вы самые лучшие братья, какие только могут быть. Я вами горжусь! Я самая удачливая девочка в мире и очень сильно люблю вас обоих.
От наплыва чувств у меня перехватило дыхание.
– Ох, Дана. Я тоже тебя люблю.
Глава 11
2–3 февраля,
Айерс-Рок, Австралия
Если вы не летали через Тихий океан, то не сможете представить, как он велик. Мы летели четыре часа до острова Пасхи, семь до Раротонги, еще семь до австралийского Брисбена и пересекли линию перемены дат
[9]. Потом мы летели еще три часа до австралийской глубинки, где находится государственный заповедник Улуру-Ката Тьюта и, собственно, скала Айерс-Рок.
Пересечение линии перемены дат удлинило наше путешествие. Странное чувство: ты вдруг понимаешь, что из твоей жизни выпал один день. К тому же наша остановка в Брисбене отняла еще два часа, и в общей сложности мы провели в пути двенадцать часов.
К тому времени, как мы добрались до гостиницы, народ ужасно вымотался. В вестибюле можно было записаться на экскурсии на следующий день. Все хотели поехать в Айерс-Рок в обед, так что утро было свободно. Можно было, например, арендовать «харлей» и самостоятельно осмотреть окрестности, или на вертолете облететь Олгас – скопление скал и каньонов рядом с Айерс-Рок. Еще можно было принять участие в пешем туре через Олгас или во встрече рассвета у Айерс-Рок, для чего требовалось выйти из гостиницы до восхода.
Мы с Микой не выспались, но все же в назначенное время присоединились к утренней экспедиции. В пустыне царили холод и непроглядная тьма, в которой сияли десятки тысяч – если не миллионы – звезд. Наш автобус был одним в череде многих, едущих тем же маршрутом. Как выяснилось, гостиница вмещала в себя около трех тысяч постояльцев. Для Орландо или Чикаго это не так уж и много, однако для австралийской глубинки просто невероятно. В гостинице проживало больше людей, чем в любом из окрестных городов.
Айерс-Рок – самый большой монолит, или одиночная скала, в мире. Около пяти миль в окружности, он возвышается над поверхностью почти на тысячу футов и уходит в глубь земли на три мили. Наша взъерошенная группа выбралась из автобуса и побрела к смотровой площадке.
В должное время горизонт посветлел, и все взгляды устремились к скале. Состоящий из крупнозернистого песчаника с вкраплениями полевого шпата, Айерс-Рок меняет цвет в зависимости от времени суток и погодных условий. Однако поначалу трудно понять, почему многие находят его завораживающе прекрасным – в первые мгновения рассвета нет никакого ослепительного сияния, которым славится монолит. Мы с братом разочарованно сфотографировали Айерс-Рок. Вскоре солнце поднялось выше и осветило небо, и в тот миг, когда мы решили, что репутация Айерс-Рок искусственно раздута, это случилось.
Солнечные лучи ударили в скалу под определенным углом, и камень вспыхнул алым, будто огромный тлеющий уголь. Я и Мика зачарованно смотрели на него и думали, что ничего удивительнее в жизни не видели.
* * *
