Горбаг появился за спиной Санделло:
– Гость он мой, Гарра.
– Гость… – не унималась старуха. – Знаем мы таких гостей. Небось опять ятаганы наши понадобились. Что, снова мстить?
– Нет, почтенная, – негромко ответил Санделло. – Я просто еду на юг. Мне не нужны ни ваши ятаганы, ни ваши стрелы. Но я предвижу и предсказываю, что скоро они понадобятся вам. А теперь – прощайте! Гаакх голуг наркуу гимбубут лат!
[7]
– Постой! – внезапно встрепенулся Горбаг. – У тебя… с тобой… я… чувствую… – Он шумно втянул воздух широкими ноздрями.
– Часть Силы моего – и твоего, Горбаг! – господина, – спокойно ответил Санделло, коснувшись кошеля на поясе. – Если окажется, что я прав… то эта вещь ещё увидит свет, а вам придётся вострить ятаганы и счищать ржавчину с копейных жал!
Деревня проводила горбуна зловещим, недобрым молчанием. Молчал даже Горбаг. Санделло вскочил в седло, и вскоре селение скрылось за поворотом.
Заночевал он в чистом поле, вдали от жилья. Августовская ночь выдалась ненастной и дождливой, словно Владыка Ветров всё ещё гневался на эту несчастную страну, раз за разом посылая полные слёз Ульмо тучи от закатных пределов к берегам мрачного Нурнена. Дождь немилосердно хлестал и без того полёгшие, тощие хлеба, великим трудом орков-землепашцев поднятые на скупых, словно бы лишённых Благословения Йаванны землях. Горбун спал в палатке из шитых мехом наружу шкур. Она кое-как защищала от косых холодных струй, но костёр не разведёшь… Санделло долго сидел, глядя на жёлтый ободок кольца. Когда-то Олмер сделал этот Талисман для своих командиров, одно время им владел Отон… Потом Вождь вернул кольцо себе, словно бы усомнившись в верности дэйловца. Перед последним боем он отдал его Санделло, а тот – передал Олвэну…
Горбун медленно освободил от плена ветхих тряпок завёрнутый в них меч. Не тот, что служил ему повседневным оружием и который взял немало вражеских жизней, – а иной, всегда намертво притороченный за спину. Даже устраиваясь на ночлег, Санделло не расставался с этим клинком.
Давние, очень давние дни видел этот меч, хоть и не столь известный, как Кольцо Барахира или Скипетр Гейдара. Во мраке Нан Элмута Эол Тёмный Эльф выковал его из упавшего с небес крылатого железа, слив в пламени горна с иным своим дивным творением гэлворном, рукотворным металлом, что не уступал мифрилу. Сын его Маэглин тайком унёс клинок из Нан Элмута, когда бежал оттуда вместе со своей матерью Аредель, сестрой Тургона. Чудесное оружие попало в Гондолин; Туор с Идрил спасли его из развалин пылающего города, а через Эарендила, их сына, клинок попал к Элросу, первому королю Нуменора.
Долго хранилось оружие в королевской сокровищнице, но Элрос, верно, не слишком любил этот меч, сотворённый руками Эола и помнивший предателя Маэглина. Никогда первый владыка Нуменора не опоясывался им; никогда не обнажал в битве. И, словно по молчаливому согласию, все последующие нуменорские короли избегали касаться дивного клинка. Говорят, что в первой войне с Сауроном, в 1701 году Второй Эпохи, великую славу снискал Эрнелдур, тогдашний Лорд Андуне, и Тар-Минастир едва ли не с радостью избавился от зловещего сокровища, наградив им полководца. Быть может, всё это не более чем сказки, не лежал никогда этот меч в королевской сокровищнице, а с самого начала покоился у хранителей Западной Гавани Нуменора…
С кораблями Элендила Высокого меч Эола попал в Средиземье. И вновь судьба уготовила ему долю узника дворцовых кладовых. На битву короли Гейдара выходили с иными мечами, сберегая драгоценный клинок. Отгремели войны с истерлингами, затем – с умбарскими корсарами, еще позже – с харадримами, и наконец, после Войны за Кольцо, мечу Эола суждено было внезапно обрести свободу…
Санделло вздохнул и устало смежил веки. Тонкие длинные пальцы горбуна скользили по тёмному лезвию, старому воину казалось, что он словно наяву видит тот день в столице победоносного Гондора, три века тому назад…
«Веселье и радость царили в Городе. Ненавистный враг пал. Тьма навсегда повержена, новый, Истинный Король вновь объединил под своей царственной дланью Северное и Южное Королевства, время страха и безнадёжности кончилось, пришла пора отстраивать разрушенные города и поднимать заброшенные пашни.
Говорят, однажды король Арагорн, Элессар Эльфийский, вместе с прекрасной супругой своей, Арвен Ундомиэль, Вечерней Звездой эльфов, сидели в тронном зале, верша суд. А в те времена, говорят, к Великому Королю попасть было совсем не трудно, не то что в последующие годы! И вот стражники привели к королю некоего юношу, черноволосого и благородного обликом. Не кланяясь, стоял он перед троном Владык, дерзко взирая на Элессара.
– Что привело тебя сюда, о юноша? – с такими словами, говорят, обратился Арагорн к пришельцу. – Лицо твоё странным образом знакомо мне…
Усмехнулся юноша и молча показал Великому Королю две половинки разрубленного рога, что был оправлен в серебро.
– Рог Боромира? – вскричал Арагорн, и даже пресветлая Арвен с изумлением взглянула на гостя. – Откуда он у тебя?
– Приглядись повнимательнее, правитель, и ты тоже, правительница!
Сдвинул грозно брови Великий Король, ибо дерзким казалось ему поведение гостя; но Арвен Ундомиэль подняла на него глаза, и кроткий её взгляд смягчил сердце Элессара.
– Он сын Боромира, сына Дэнетора, последнего Наместника Гондора, – промолвила Арвен, ибо умела, как и все Перворождённые, читать в человеческих сердцах. – В душе этого юноши гнев на тебя, мой король. Не отвечай ему тем же, прошу тебя. Будь с ним ласков, и тогда грозная тень, которую провижу я, быть может, минует нашу страну…
Тихим голосом произнесла всё это Владычица Арвен, и не знал гость, о чём идёт речь между повелителями; и необузданный нрав, унаследованный от отца, заставил юношу отверзнуть уста:
– О чём шепчетесь, вы, обманом захватившие престол Гондора? О чём шепчетесь, вы, не помешавшие моему деду погибнуть мучительной смертью на костре? О чём шепчетесь, вы, из небытия явившиеся в этот город, который предки мои блюли поколение за поколением?..
И ещё много иных слов произнёс сын Боромира, гневных и неразумных, обвиняя Великого Короля в захвате власти. Молча внимал ему Арагорн.
– Почему погиб мой отец – погиб от руки жалких орков, в то время как все остальные живёхоньки? Почему ты не оказал ему помощь, когда он звал тебя? Ведомо мне, ты хотел его смерти! Потому что по древнему праву должен был он, отец мой, Боромир, сын Дэнетора, править Минас-Тиритом, а не ты, посаженный на престол этим бродягой в серых лохмотьях!
Сильно гневался Правитель Арагорн, Истинный Король, носитель Возрождённого Меча – но Владычица Арвен взглядом всякий раз сдерживала его. И не став возражать гостю, так молвил Король Элессар:
– Скорбь помутила твой разум, юноша. Боромир был доблестным воином и пал тоже доблестно. Да поразит меня проклятие Валар, если хоть словом или даже мыслью оскорблю я его память! Приходи ко мне снова через семь дней, когда рассудок твой возобладает над чувствами.
