– За себя говори! – обиделся Маленький Гном. – Пусти меня в кузню, я ещё и не то тебе сработаю!
– Тихо, достопочтенные, – остановил их Этчелион. – Думаю, вам лучше подняться наверх. Не потому, что я от вас секреты прячу – нет никаких секретов, кроме лишь того, как эту дверь открыть, – а вот посмотреть сейчас будет на что. Я потяну вот этот рычаг, и…
– И что? – жадно перебил Малыш.
– Увидите, – улыбнулся владетель Итилиена.
…Они последовали совету гондорского предводителя. Весь его отряд уже втянулся в ворота, копейщики и стрелки выдвинулись вперёд, во тьму прилегающих улочек, слабо освещённых луной.
– Что он собрался делать, а, Торин? Фолко? – приставал к друзьям Маленький Гном.
– Погоди, – хоббит озирался по сторонам.
Да, именно здесь они проезжали втроём, вместе с Маэлнором и другими эльфами-Авари. И точно так же были широко раскрыты створки, раскрыты внутрь, не как у обычных крепостей. Но тогда всё вокруг сияло белизной камня, гордилось тонкими, волосяными швами меж глыб, сверкало начищенной бронзой, сталью и самим мифрилом. Теперь же окрестности заполняла неопрятная расползающаяся кладка из хаотично наваленных друг на друга обломков, скреплённых толстенными слоями раствора. Торчали концы деревянных балок, тянулись какие-то верёвки с болтавшимся на них тряпьём, наспех возведённые коновязи, какие-то дощатые, привалившиеся к древним створкам – нет, створищам! – халабуды, валялся мусор, лошадиный навоз. Словно бы совершенно другой город…
И тут раздался скрип. Чудовищный, рвущий слух скрежет. Гигантские ворота короля Элессара дрогнули, сдвинулись с места и начали медленно закрываться. Каменные плиты под ногами хоббита задрожали, словно мускулы древнего силача напряглись в запредельном усилии. Затрещали припёртые к створкам брёвна, рушились будки и навесы, а железные громады всё сдвигались и сдвигались, неумолимо сметая барахло, натащенное сюда самодовольными завоевателями.
Гондорцы, разинув рты, глазели на происходящее.
– Это он что же, и стену так смести хочет? – пробормотал себе под нос Маленький Гном.
Толкая перед собой целые груды изломанных досок и балок, ворота продолжали закрываться, величественно и неумолимо. Их механизм по-прежнему работал, как и в самый первый день; они смыкались, и уже захрустели края временной стены харадримов, перегородившей вратный тоннель.
– Именно что смести, – заворожённо проговорил Фолко.
С прежней плавностью, словно не замечая никаких преград, врата закрылись. Последнее, что видел хоббит, прежде чем створки сомкнулись окончательно, – это осыпающаяся с жалобным треском стена харадримов и раскрошенные в мелкую щепку их деревянные ворота.
Врата Минас-Тирита, истинные его врата, вновь закрылись.
– А теперь – вперёд, – рядом с гномами и хоббитом вновь появился Этчелион. – Нас ждёт Белое Древо.
Устье Моргульской долины, Изгарные горы, Мордор, 4 августа 1724 года
– На Андуине были? – были, – загибал пальцы Малыш, сидя у небольшого костерка. – В Минас-Тирите дрались? – дрались. Осгилиат? Перекрёсток? – угу и угу. А теперь вот что у нас впереди?..
– Минас-Моргул, – перебил его хоббит.
Бои за сердце Гондора давно кончились. Воины Этчелиона дошли до Белого Древа, сбросив с утёса последних харадримов, не сложивших к тому времени оружия. Их взорам предстал разграбленный и разрушенный город, город, где не жили, а выживали.
Засорились и были заброшены каналы, снабжавшие столицу чистой водой с гор и отводившие стоки. Никто не чинил разбитые ядрами камнемётов стены и крыши; сады по большей части вырублены, вместо них – огороды.
Завоеватели так и не смогли толком распорядиться завоёванным, в отличие от истерлингов на севере.
Этчелион укреплялся в Минас-Тирите деловито, спокойно, явно никуда не собираясь отсюда уходить. Друзей он отпускал нехотя, сперва даже гневался, угрожая посадить под замок.
…Позади остался Осгилиат. Тоже, как и всё вокруг Белого Города, не столько разрушенный, сколько обезображенный – пожарами, грабежами, небрежением. Однако мосты через Андуин, возведённые ещё при Великом Короле Элессаре, стояли по-прежнему.
Казалось неразумным соваться через них прямой дорогой, однако Этчелион заверил друзей, что Итилиен совершенно не приглянулся южанам и они пользуются другими дорогами, через Лоссарнах, где за триста лет благополучного мира гондорцы проложили множество прекрасных трактов. Никому не хотелось и близко подходить к мрачным мордорским горам, несмотря на то, что когда-то южане за совесть, а не за страх, служили Великому Тёмному.
Перекрёсток быстро зарастал лесом; сама же крепость Назгулов, Минас-Моргул, бывший Минас-Итиль, была снесена ещё по приказу короля Элессара. И хотя он надеялся, что со временем люди смогут сюда вернуться, никто по доброй воле этого не захотел.
Устье моргульского ущелья оставалось почти таким же, как и в дни похода Хранителей. Давно не осталось даже развалин от древних стен, пропитавшихся старым злом, словно ядом; разбиты в пыль уродливые каменные изваяния, выжжены поля ядовитых цветов, так что в долине не осталось ничего, что носило бы на себе печать Саурона.
Однако, как и от северных гор Мордора, дух Тёмного изгнать оказалось не так просто. Даже вода в каменистом русле журчала мрачно и недобро; даже мох не торопился укорениться на громадных валунах.
Друзья приумолкли. Чёрные горы справа и слева, острые вершины, змеящиеся трещины, серые испарения над бурлящим ручьём – казалось, вот-вот замерцают впереди светящиеся трупным, гнилостным светом стены твердыни Короля-Призрака, пронесётся над узким, точно разруб меча, ущельем жуткий клич Кольценосца, и его чёрная армия вновь двинется в поход…
Здесь не щебетали птицы – им негде было гнездиться; не сновали юркие ящерки, как в совсем близких лесах Итилиена. Дожди размыли песок и пепел, обнажив неподатливую скалу; да ещё оставалась в неприкосновенности прямая дорога через Кирит Унгол туда, за горы, вглубь истинного Мордора.
– А вот и дорога к Шелоб, милашке, – Маленький Гном указал на узкую щель в скале, за которой начинались памятные всем, кто читал Красную Книгу, ступени. – Но, надеюсь, мы не станем проверять, точно ли она сдохла или ещё живёт?
– Не станем, – проворчал хоббит. Они ехали верхами, и Фолко держал лук наготове, хотя вокруг царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь бульканьем воды вокруг камней в потоке.
– Ползём тут на виду у всех, – зло бросил Торин, крепче сжимая топорище. – Засесть где-то повыше, и…
– Никого тут нет, – выдохнул Фолко. – Ни живых, ни мёртвых.
– Откуда ты знаешь? – обернулся к нему гном.
Вместо ответа хоббит молча похлопал себя по поясной сумке, где ждало своего конца Мертвецкое кольцо.
Оно давило и тянуло, в нём ощущалась изначальная злоба Назгулов, но их одолевала человеческая воля, воля Олмера, золотоискателя из Дэйла, Злого Стрелка. Она, эта воля, словно говорила: «Доделай, что начал, хоббит. Доверши дело, исполни мою последнюю просьбу».
