И среди этого пламени – вознёсшаяся к поднебесью фигура. Она вся – из огня; и среди пламенного буйства выделяются два озера белейшего слепящего Света – глаза.
Фолко исчез. Исчезли его спутники. Исчезла внутренность шатра. Исчезло всё.
Это была Истина. Это был Великий Свет, Свет Незамутненный, Свет Невиданный.
Молчание. Слова не нужны. Перед маленьким хоббитом, невесть как сменившим столовую ложку и садовые ножницы на кинжал и меч, был Истинный Властелин. Вокруг – блистающий мир, мир, в котором не осталось ничего тварного, ничего, кроме чистой Силы. И Фолко смотрит в лицо Вопрошающему. И не находит ни слов, ни сил, чтобы возразить. Здесь не говорят словами.
Огонь ворвался в душу хоббита. Глубоко-глубоко, до самых потаённых воспоминаний; и какими же мелкими и глупыми казались теперь его намерения! «Покончить», «расправиться», «избыть»…
Нет! Служить Ему – вот в чём истинное счастье!
А потом сквозь эти пламена пробился повелительный рык «Божественного», и огонь разом скрылся, словно его никогда и не было.
Ошеломлённые, Фолко, гномы и эльфы с Тубалой кое-как поднимались на ноги.
Остался стоять один Санделло.
Стоял он спокойно, правда, не скрестив руки на груди, а взявшись за эфес Чёрного меча над правым плечом.
Четверо подручных Хенны валялись ниц перед ним, слабо подвывая.
Сам Божественный нарочито медленно запахивал на груди тунику, мелькнула толстенная золотая цепь.
И прежде, чем открыл рот слабо трепыхавшийся Боабдил, прежде чем изрёк что-то сам Хенна, горбун заговорил, не снимая пальцев с рукояти:
– Вижу силу твою, Хенна, воистину велика она. Что ж, пришло время бросить ей вызов.
В шатре повисла жуткая тишина. И даже Хенна глядел на дерзкого горбуна в немом изумлении.
– Защищайся, – каркнул горбун. Чёрный меч Эола вырвался из-за спины старого воина, лезвие шипело, рассекая воздух; крутя стремительную мельницу, Санделло по-кошачьи прыгнул и, казалось, горб его исчез, с такой быстротой и грацией он двигался.
Один из четвёрки приближённых Хенны оказался достаточно смел и проворен, чтобы собой загородить Божественного; в руке его оказался широкий скимитар, встретивший чёрное лезвие на полпути; встретил и разлетелся вдребезги.
Обычная сталь не могла отразить шедевр Тёмного Эльфа.
Не моргнув глазом, горбун шагнул через мёртвое тело.
– Это! Не! Твоё! – рявкнул Санделло, крестя воздух перед собой чёрным клинком.
Хенна был уже на ногах, обе руки на груди, но тёмное острие уже летело, быстрее света, быстрее мысли; туника распахнулась, Свет хлынул вновь, но его волны встретил меч Эола, и древнее оружие не подвело.
Ещё один из сподвижников Хенны бросился на горбуна сбоку, однако его встретила белооперённая эльфийская стрела. Третьему бедро прострелил хоббит; а горбун шёл, согнувшись, словно под сильнейшим ветром, и остриё его меча отделяли от груди Хенны лишь несколько футов.
Принц Форвё распрямился, глаз прищурен, лук растянут; тетива спущена, но стрела словно замерла в полёте – а может, это замедлилось само время? Хоббит увидел, как раскаляется оголовок, как язычки пламени бегут по древку, добираются до хвостовых перьев, и они тоже вспыхивают.
Амрод, Маэлнор и Беарнас тоже выстрелили, и с таким же успехом. Малыш и Торин дружно ринулись вперёд, занося меч и топор; однако оружие их словно застревало во враз загустевшем, словно сметана, свете.
Хенна вскинул обе руки, загремел что-то повелительное, торжествующее.
Да, до него не могло дотянуться оружие, и Фолко понял это, похоже, первым.
Его лук полетел в сторону, а сам хоббит рванулся вперёд, вместе с Тубалой, тоже отшвырнувшей саблю.
Вдвоём они враз очутились подле горбуна, мелькнуло его искажённое, залитое пóтом лицо; Фолко и Тубала прыгнули разом, опережая Санделло, но тут в шатёр со всех сторон хлынула стража, и пошло настоящее веселье.
Хенна исчез в слепящей вспышке, а его воины, голося, валили валом, наставив копья, прикрываясь круглыми щитами. Стрелы полетели вновь, однако стражи было слишком много, и нападали они и справа, и слева, и спереди, и сзади, и выстрелы их пропадали втуне.
Первые воины Хенны повалились почти сразу, поражённые эльфийскими стрелами; Тубала взмахнула саблей, с диким взвизгом рубанула с оттяжкой, копейщик замер, из перебитых артерий ударила кровь. Гномы рубили направо и налево, и перед ними уже открывалась настоящая просека.
Но здесь, в полных своих силах, Божественный Хенна мог гнать на убой сколько угодно покорных рабов – с пустыми глазами, забывших о собственных жизнях.
Если живые бестрепетно шагают через мертвецов, если со всех сторон надвигаются острия копий, то любой воин, даже самый умелый или бесстрашный, рано или поздно пропустит удар.
…Первым сбили с ног Амрода – тот одну за другой выпустил три стрелы, свалил троих, но четвёртый, уже получив в плечо от Беарнаса, всё-таки подсёк эльфу ноги, вцепился в него, опрокинул. Он умер почти сразу же – Амрод успел выхватить кинжал, – но своё дело сделал. Мёртвое тело не дало эльфу вскочить, и на него разом навалилось сразу полдюжины противников.
Слуги Хенны погибали один за другим, ковры пропитались кровью, однако их ничто не могло остановить. Беарнас, до конца пытавшийся спасти собрата, пропустил удар тупым концом копья в голову, сразивший удачливого вражину Маэлнор оказался на миг один, и на него успели броситься сзади.
Упавших тотчас вязали, и ясно было, что отдан приказ брать живыми.
…Схватка разбросала их – Фолко, Санделло и Тубала одним кулаком, и гномы с Рагнуром и оставшимся на ногах Форвё другим. Принц рванулся к своим, которых, вереща, утаскивала по залитому кровью полу толпа прислужников Хенны; Рагнур крикнул, предупреждая, прыгнул следом, не успел, и копьё ударило его в бок, опрокинув наземь.
– Беги! – вдруг страшно зарычал Санделло хоббиту и сунул ему в руки Чёрный меч. – Беги!
Собственный клинок Фолко уже успел обагриться кровью по самую рукоять. Огромный клинок Эола было некуда девать, хоббит завертелся, кое-как уклоняясь от ударов, но горбун, подхватив копьё из рук только что убитого им стражника, закрутил его вокруг себя с шумом и свистом.
– Помоги! – рявкнул он Тубале, и девушка, бледная, но решительная, поняла.
Они пробивались наружу, по пути воительница успела ещё и подхватить лук хоббита, так и валявшийся там, где он его отбросил; слуги Божественного бросились наперерез, но тут, поняв, что замыслил горбун, навалились гномы и Форвё, натиск на миг ослабел.
Последнее, что запомнил Фолко, был яростный толчок в спину; хоббита почти что вынесло наружу, где уже успели сгуститься сумерки. Эльфийский плащ по-прежнему оставался у него на плечах; Фолко тут же шагнул в сторону, съёжился, скорчился, набрасывая капюшон на голову и стараясь укрыть и Чёрный меч.
