– Верно, как ты верил, против Олмера выходя, – вздохнул Маленький Гном, враз посерьёзнев.
– Олмера я добил, – поморщился хоббит. – Кирдэн его сразил, не я. Я только…
– Ты сразил и не отпирайся, – отрезал Торин. – Просто Олмер тогда уже тоже… пленником был. И на нашей стороне сражался, потому что понял, к чему дело идёт.
– Так что ж сейчас-то будет? – вернул их к реальности Рагнур. – Вот когда все вместе хоббиту выстоять помогли – это ж не просто так было?
– Нет, Рагнур. Не просто так. Дайте в себя прийти, и снова попробуем. Будем дорогу прокладывать, тоннель сквозь туман пробивать. Стену перед ним я поставил, поглядим теперь, удастся ли в стороны раздвинуть!..
Предгорья Хлавийских гор, вечер 18 августа 1732 года
Через узкие, сжатые телами чёрных скал долины, через каменистые, складчатые взлобья предгорий, через заросли горных сосен брели двое.
Брели, едва передвигая ноги, но почти не останавливаясь, словно за ними следом шла неведомая погоня.
Девушка, совсем юная, чьи локоны сияли мягким золотым светом даже сейчас, и немолодой, совершенно седой мужчина с худым обветренным лицом. Одежда их превратилась в лохмотья, кожа потемнела от грязи и солнца, однако оружия они не бросили. На плече мужчины висел наспех сработанный лук; за верёвочный пояс заткнута тонкая изящная сабля с небольшой рукоятью. За спиной намертво примотан второй меч – куда длиннее и тяжелее сабли.
С каждым днём Хлавийские горы становились всё ближе, нависая над путниками, словно исполинские престолы, увенчанные белоснежными коронами ледников, прекрасные и равнодушные в своём вечном величии.
Серый и Эовин шли на восток.
– Что мы ищем? – спросила девушка, зябко поёживаясь возле угасшего за ночь костра. Утром у неё ещё оставались силы на вопросы. – Почему не возвращаемся домой?..
Серый помолчал, глядя куда-то в дымку, окутывающую дальние склоны. Он вообще сейчас почти всё время молчал или вдруг принимался бормотать себе под нос какую-то бессмыслицу.
– Сам не знаю, – медленно сказал он. – Только знаю, что там, впереди, все ответы на вопросы… Всё важное. Там… моё будущее и прошлое. И без тебя оно не имеет смысла. Не имеет смысла, Эовин!..
Эовин молчала, кутаясь в остатки рубахи. Мысль о том, что сейчас придётся снова вставать и идти, приводила её в ужас, и она спросила, чтобы подольше не подниматься:
– Какие вопросы?
– Какие вопросы? – повторил бывший рыбак, словно задумавшись. – Почему я не вывел вас всех. Почему – вот вопрос!
Эовин молчала, а Серый продолжал, всё больше горячась:
– Я ведь обещал им! Обещал, что спасу, что выведу! И чувствовал, что могу! Что, не веришь мне? Гляди!
Он простёр раскрытую ладонь над остывшей золой и вдруг в ней, непонятно откуда, родился призрачный язычок пламени. Эовин захлопала глазами – гореть было уже нечему, но пламя плясало перед ней, словно на смолистых сухих поленьях! Серый резко сжал кулак – и огонь послушно исчез, только взвился над пеплом тонкий сизый дымок.
– Ты… волшебник?!
– Если бы! – Серый горько рассмеялся. – Будь я волшебником, не шагал бы в цепях от самого Умбара, не сносил бы тычки от надсмотрщиков. Вывел бы из огня всех, кто мне доверился… Я ведь чувствовал, чувствовал, что смогу! Когда вокруг заполыхало, я вдруг понял, что огонь слушается меня, что по моей воле он погаснет! Но он… не погас. Не знаю почему, как будто в последний момент кто-то вмешался, сбил с толку. И спас я только тебя…
Эовин молчала. Первое время после битвы она почти не помнила. Когда повозка ворвалась в огонь и страшный жар поглотил её, девушка сразу потеряла сознание, не успев почувствовать ни боли, ни страха. Потом… потом в памяти мелькали только смутные образы. Вот они бредут под дождём, по колено проваливаясь в жижу, в которую превратилось смертное поле. Нет, кажется, не бредут – Серый волочёт её на себе. И откуда у него только силы взялись? Потом привал на краю выжженной равнины, Серый омывает ей лицо из родника, пьёт сам, дождь шепчет в листьях над головой и плачет о тех, кто погиб в величайшей бойне в истории Средиземья. И Эовин плачет тоже.
Потом – путь в сторону гор, бесконечные выматывающие подъёмы и спуски, короткие привалы. Эовин не могла даже сказать, какой день они в пути. Припасов у них не было – не было ничего, кроме оружия, да от того много ли толку? Пить приходилось впрок, есть – коренья, ягоды да орешки, благо к осени кое-что созрело. Пару раз Серому удавалось подстрелить из самодельного лука неосторожных птиц, запечь в углях, и тогда у них с Эовин случался настоящий праздник.
Неудивительно, почему вскоре от Эовин осталась чуть живая тень. Однако Серый шёл и шёл, словно питала его не еда, а пылавшее внутри пламя.
– Вставай, – Серый хлопнул спутницу по плечу. – Нам пора. Мы и так отстаём.
– Опять по горам? – если бы Эовин могла плакать, она бы заплакала. Но от усталости не было даже слёз.
– Здесь есть вода, – Серый пожал плечами. – Мы не можем уходить далеко от воды. И нас не так видно, как если идти по ровной степи. Там нас выдаст даже маленький костёр.
Эовин знала, что спорить бесполезно, всё равно придётся идти, если она не хочет остаться в полном одиночестве в этих пустынных краях. Кое-как переставляя ноги, она потащилась вслед за бывшим сотником.
«Нет, он не человек, – думала девушка, карабкаясь по камням. – Человек так не может, без устали идти и идти неизвестно куда… Не есть, не пить, только идти… Сил не хватит…»
Но пока что силы заканчивались у неё.
Однако Серый вдруг остановился – так, что Эовин налетела на него и едва не упала. Он стоял совершенно прямо, напрягшись, словно прислушивался к какому-то отдалённому угрожающему звуку. Эовин же ничего не слышала, кроме завывания ветра в ущельях и шелеста травы, поэтому тут же плюхнулась на камни, хорошенько нагретые солнцем. Она уже научилась использовать для отдыха каждую остановку, каждую заминку в дороге.
Серый стоял долго, а потом через силу вытолкнул из себя:
– Там, впереди… нечто. Нечто жуткое… древнее, очень древнее…
– Что ты почуял? Я ничего…
Серый обернулся, и Эовин отшатнулась, даром что сидела. Лицо его превратилось в маску, высеченную из камня; морщины углубились, в них залегли резкие тени; а глаза, напротив, словно бы горели мрачным огнём. Нет, он точно не человек!..
– Там смерть, – уронил Серый, внезапно схватил Эовин за руку, рывком поставил на ноги и потащил за собой куда-то в сторону, вниз, к равнине, куда только что отказывался идти.
Эовин пыталась вырваться – куда там! Бывший сотник держал её железной хваткой и почти волочил за собой. Ноги оскальзывались, подворачивались на камнях, волосы застили лицо, но Серый не давал остановиться, тащил и тащил, иногда бормоча что-то себе под нос.
Остановился он, когда солнце уже коснулось верхушек степных трав. Эовин молча повалилась на землю. Ног она не чуяла, в горле пересохло, всё тело болело, как после побоев.
