– Съешьте бутербродик, – сказал Дымшиц, – вы же наверняка целый день голодный.
Зиганшин послушно положил сыр на кусок хлеба, откусил и не почувствовал вкуса.
– Скажите, а Оксана Максимовна? – спросил он осторожно. – У нее могут быть враги?
– Очень сильно в этом сомневаюсь. Жена ведет очень замкнутую жизнь, в сущности, я, Костя и Маргарита составляли все ее контакты с внешним миром.
– А раньше?
– Раньше, конечно, было иначе. Оксаночка отлично ладила с людьми. Возможно, из моего рассказа о школьных годах у вас создалось о ней впечатление как о заносчивой красавице, но это не так. Моя жена по-настоящему хороший человек.
– Если бы враги были только у плохих, то полиция не нужна.
– Тоже верно. Но Оксаночку действительно не за что было ненавидеть. Да, был в ее жизни довольно короткий период, когда отец ее стал много зарабатывать, но он так быстро прогорел, что люди и позавидовать толком не успели.
«Господи, бизнес! Какой я идиот! Зачем полез в какие-то дебри, когда всем нормальным сыщикам известно – где деньги, там и мотив. Где мотив, там и деньги. Только тридцать лет-то почему надо было ждать? Что за библейские замашки?»
Услышав это предположение, Давид Ильич надолго замолчал, а когда Зиганшин окликнул его, сказал «я думаю» таким тоном, что ничего не оставалось, кроме как доедать свой бутерброд.
– Нет, нереалистично. Тесть был человек рисковый, азартный, но в то же время порядочный. Он ни за что не подставил бы жену и дочь. Кроме того, когда случилась катастрофа с бизнесом, он, прежде чем пуститься в бега, продал все, чем владел, а даже самый закоренелый преступник знает, что нельзя взять с человека больше, чем у него есть.
– Далеко не всякий, Давид Ильич. Об обществе, в котором ненавидят исключительно негодяев, а злодеи обладают логическим мышлением и здравым смыслом, мы пока можем только мечтать.
– Убедительно.
– Кроме того, вы с супругой много лет жили скромно, элитное жилье приобрели сравнительно недавно, и ничего удивительного, если это насторожило бывших партнеров по бизнесу вашего тестя.
– Уверяю вас, деньги на покупку квартиры мы взяли совсем из другого источника.
– Но враги-то об этом откуда знают? – воскликнул Зиганшин. – Они видят, что дочь нехорошего человека вдруг, после долгих лет скромной жизни, переселяется в роскошную квартиру. Ясно дело, скрывалась, выжидала, а потом решила, что уже можно.
– Убедительно. Но тогда это какие-то совсем тупые или бескорыстные бандиты, потому что мы с Оксаночкой не получали никаких угроз, и после взрыва никто не выходил со мной на связь, что было бы разумно. «Ты видел, на что мы способны, так что отдавай заначку тестя, иначе хуже будет». Если бы хоть намек в подобном духе, я, безусловно, согласился бы с вашей версией, но… – Дымшиц театрально развел руками, – а месть ради чистой мести – занятие какое-то слишком уж литературное. Тем более что Оксаночка не имела никакого отношения к отцовскому бизнесу, ей мстить не за что.
– Вы запишите на всякий случай мой мобильный, и если вдруг заметите хоть тень угрозы или вообще подозрительной активности вокруг вас, сразу сообщайте.
Дымшиц сказал, что забил в контакты, когда договаривались о встрече.
Зиганшин знал данные отца Оксаны Максимовны, но на всякий случай уточнил, и задал еще несколько вопросов, но Давид Ильич ничего не помнил. Вроде бы фирма называлась «Вектор», а может быть, и нет. Пик папашиной бизнес-активности пришелся на те годы, когда Давид с Оксаной еще не были женаты, поэтому молодой человек не был знаком с партнерами будущего тестя, и ничего не мог о них сказать.
Что же делать? Рыть самому, нырять в смутные девяностые, когда документация велась еще хуже, чем в блокаду? Или ждать, пока поправится Оксана Максимовна?
Зиганшин вздохнул и допил свой кофе. Кажется, всё. Хорошая, достойная жизнь в достойном окружении. Немножко настораживает бизнес-зигзаг отца жены, но в те годы это считалось обычным делом. С кем-то не поделился, кому-то перешел дорожку, где-то не смог через себя переступить, и всё. Считай, что повезло, если остался жив. Дымшиц сказал, что после исчезновения главы семьи Оксана с матерью оказались буквально на улице, продав всю недвижимость, выписались в никуда, но быстро решили жилищную проблему с помощью замужества. Оксана вышла за своего давнего обожателя Давида, и некоторое время они жили в его комнате втроем, но вскоре теща тоже вступила в новый брак и переехала к мужу в Подмосковье, что оказалось как нельзя кстати, потому что Оксана ждала ребенка. Возможно, усмехнулся про себя Зиганшин, тут верна поговорка, что новое – это хорошо забытое старое, и второй супруг мамы только по документам второй, а на самом деле первый. Надо деликатненько прощупать.
Но это – единственное, к чему можно прицепиться в биографии супругов Дымшицев.
Зиганшин нахмурился. Неужели придется признать, что дело совсем не в Давиде Ильиче, или Оксане Максимовне, или супругах Рогачевых, а действует маньяк-взрывник, выбирающий жертвы на основании своей очень больной и поэтому очень стройной логики? Ему хватило ума собрать взрывное устройство, значит, про Алешу Седова он тоже мог легко узнать.
– Давид Ильич, а у вас есть аккаунты в соцсетях?
– Только «ВКонтакте». И то я там бываю раз в год по обещанию.
– Друзей много?
Дымшиц покачал головой и заметил, что сейчас преподаватели активно общаются со студентами в соцсетях, добавляются в друзья, создают общие группы, но он категорически против подобного панибратства. Чтобы знания лучше проникали в головы, фигура профессора должна быть немного загадочной. А то что это – утром он разглагольствует про духовные искания Толстого, а вечером выкладывает свои фотки в трусах на пляже или с бутылкой в кабаке.
– А Седов у вас в «ВКонтакте» друг?
– Седов – друг!
– А чача?
– Чача – не друг. Так, шапочное знакомство.
– Я имею в виду, вы в переписке с Алексеем ее упоминали?
– А-а, его деда чача, – улыбнулся Дымшиц. – Если и да, то очень лапидарно. Хотя постойте-ка…
Дымшиц взял телефон и стал его сосредоточенно листать, пока не дошел до поста, опубликованного Алексеем год назад. Парень был очень живописно сфотографирован среди виноградных гроздьев и выглядел заправским Дионисом, но внимание Зиганшина привлекла не очевидная красота снимка, а подпись к нему: «Будущая чача для моего любимого профессора Давида Ильича!»
– Мог бы просто написать «чача для Ильича», – хмыкнул Дымшиц, – коротко и в рифму, но такой уж у него пространный штиль.
Зиганшин поскучнел. Самый тупой маньяк мог видеть эту запись в открытом доступе на страничке друга своей потенциальной жертвы. Поиск не сузить даже до технически одаренных, способных взломать аккаунт и прочесть личные сообщения.
Если это все-таки маньяк, то, похоже, по первому эпизоду вычислить его не получится, слишком долго они рыли не там и не туда.
