Девушка тяжело вздохнула.
– Ты могла бы быть моей дочкой, – вдруг сообразила Маргарита.
– Это вряд ли.
– Ну да, если бы я родила, я бы знала. Я в том смысле, что ты мне в дочери годишься. И вот что я скажу тебе, как потенциальная мать: живи с живыми. Я вдова, ладно, а у тебя все впереди. Не заслоняйся мечтами и призраками.
Тут на пороге появился Давид.
– Устали, девчонки? – спросил он, садясь в ногах кровати, и Маргарите вдруг спьяну показалось, что это – плот, на котором они втроем отправляются в интересное путешествие.
Девушка хотела подняться, но Давид мягко придержал ее за плечо:
– Лежи, лежи.
– Неудобно…
– Я сам тебе наливал, а водка, знаешь ли, никого не щадит. Поэтому все удобно.
– Скажи ей, что жизнь – это не ожидание чуда! – заявила Маргарита.
– А что тогда?
– Просто чудо. Скажи, а то мне она не верит.
– Позвольте мне прервать ваши вечные споры, – негромко затянул Давид своего любимого БГ, – позвольте расшатать скрепы и опоры. Время беспощадно, оно как волчица, мы сидим здесь, а оно мчится…
Маргарита погладила его по плечу. После смерти Петеньки она ни разу не слышала, чтобы Давид пел, и совсем забыла, какой у него хороший голос.
– Дальше, Давочка!
– А дальше там не для дамских ушей, – улыбнулся Давид, – но суть в том, что сегодня мы всё сделали правильно.
* * *
Зиганшин вдруг обнаружил, что незаметно для себя попал в паутину какого-то страшного бабского синдиката и вряд ли когда-нибудь сможет вырваться. Мама, Фрида, Анжелика Станиславовна и обе Светы объединились и выступали против него могучим единым фронтом, и сегодня утром, когда Фрида, приоткрыв один глаз, сказала ему: «Анжела просила тебя вечером заехать к ней домой, возьмешь детские вещи, а заодно что-то вам там надо по работе», Зиганшин окончательно понял, что сопротивление бесполезно.
Жену он понимал – Фрида реаниматолог, работала в мужском коллективе, поэтому подруг не завела, вот и тянется к Анжелике Станиславовне, опытной многодетной матери.
Но что его собственная мама теперь не может студня сварить без мудрой консультации Ямпольской – это вызывало шок.
Но делать нечего, и в назначенный час Зиганшин, с трудом приткнув машину на небольшой парковочке возле сетевого магазина, звонил в дверь Анжелики Станиславовны.
Она уже успела переодеться в домашнее – спортивный костюм такого запредельно бирюзового цвета, что Зиганшин дернулся, словно от удара током.
– Пошли, я обещала Фриде тебя покормить. Вас, если угодно, товарищ подполковник.
– Да уже не угодно.
– Ну слава богу!
Она провела Зиганшина в кухню, где ничего не изменилось со времен его первого визита, и усадила за тот же самый выскобленный до белизны деревянный стол. Через секунду перед ним оказалась большая тарелка густого куриного супа с лапшой.
Зиганшин вдохнул упоительный аромат и без дальнейших дискуссий заработал ложкой. Он обожал это блюдо, но почему-то ни мама, ни жена никогда его не готовили, так что сейчас он наслаждался любимым вкусом, а сознание, что этим он как бы немножко предает своих женщин, служило приятной приправой.
Анжелика смотрела на него, словно бабушка на любимого внука и, как настоящая бабушка, налила добавки.
– Мы с дочками тебе две коробки приготовили. В одной всякие вещички отобрали, что получше, а в другой – коллекция Барби. Девчонки вчера весь вечер отмывали кукол, так что они совсем как новые, и одежда тоже, нераспечатанная вообще есть. Поверь, родной, меняться детскими вещами не зазорно. Все нормальные люди так поступают, – говорила Анжелика, подавая ему чай с огромным куском яблочного пирога.
Зиганшин откусил и зажмурился от удовольствия.
– Слушай, а как же так получилось, что у вас обе дочки Светы? – вдруг спросила Ямпольская.
– Фантазия бедная.
– Нет, серьезно. Вроде адекватные люди, и вдруг такое.
– А ты сама не догоняешь? Пирог, кстати, сказка.
– Так, погоди, – нахмурилась Ямпольская, – это что же, кто-то приемный у тебя?
– Все. Только не обсуждай эту тему на службе, пожалуйста.
– Будь спокоен. Нет, ну ни фига себе! Ого! – Она всплеснула руками. – Ну, Фрида партизан! И сама я ни за что бы не подумала. Они же на вас так похожи.
Зиганшин пожал плечами и решил не объяснять, что старшие – его родные племянники.
– Особенно младшая Света, – продолжала она, – старшие больше в Фриду, а девочка – вылитый ты.
– Что, правда? – спросил Зиганшин, чувствуя, как против воли губы расползаются в глупую улыбку.
Анжелика не успела ответить, потому что в кухню вошел муж.
– Пупсик, – начал он, быстро ответив на неловкое приветствие Зиганшина, – а где моя белая майка?
– Коля, ты понимаешь, что преступность распоясалась? Фактически родина в опасности, а я все брошу и побегу тебе майку искать?
Зиганшин съежился от неловкости, стараясь занимать как можно меньше места.
– Хорошо, сам поищу, пупсик, работайте.
– Ладно, пусть преступный элемент еще три минуты побесчинствует, – вздохнула Анжелика и вышла.
Оставшись вдвоем, мужчины переглянулись. Сказать было нечего.
Видно, Ямпольская была хорошей хозяйкой, потому что вернулась буквально сразу, держа в руках аккуратный белоснежный квадратик.
Зиганшин отодвинул кружку:
– Давай по-быстрому обсудим, что ты хотела, и я поеду.
Дело о взрыве буксовало, и с какой стороны подтолкнуть, чтобы сдвинуть его с места, пока оставалось не ясно. За наследников не уцепиться, об исполнителе, принесшем взрывное устройство, известно только одно – его никто не видел, а где еще рыть – черт знает. Анжелика справлялась о состоянии Оксаны Максимовны Дымшиц – врачи сказали, что непосредственной угрозы жизни в настоящее время нет, только разговаривать с нею бесполезно. Насколько сильно пострадала ее психика от травмы, говорить пока рано, но ясно одно – на прежний уровень она не вернется.
Зиганшин нахмурился, думая, где бы еще поискать. Свидетели и окружение опрошены, обыски проведены…
– Стоп! А на хате Рогачева? – спросил он. – Не у жены, а в его девичьей квартирке?
Анжелика пожала плечами:
– Так он там и не бывал. Вдова сказала, что, как его мать умерла, муж забыл туда дорогу. Сдавать им было не надо, денежки в семье водились, поэтому выключили коммуникации, дали ключи на всякий случай соседям снизу и успокоились.
– Надо там жалом поводить.
– Да что ты хочешь найти?
