Поморщившись от выспренного слога редактора, Маргарита сказала:
– Я тоже этого хочу.
– Вы, наверное, отправили мне файлы, не заглядывая в них?
Она промолчала.
– Тогда все понятно. Я вас не тороплю, но все-таки посмотрите внимательно. Возможно, Константин Иванович что-то писал от руки, а не в компьютере, или готовые тексты сохранял на диске D, а то и вообще на флешке. Знаете, многие авторы посылают текст сами себе на почту, чтобы не пропал, если вдруг техника подведет.
Маргарита обещала поискать и отключилась.
Настроение испортилось: стало быть, она настолько бездарна, что ее произведения «не прокатывают» даже под именем признанного мастера. Надо срочно признаться редактору, что она случайно отправила ему наработки к собственной диссертации. Не заметила сразу, а теперь проверила и поняла, в чем дело. Простите и забудьте.
Нет, надо быть такой сволочью! Ради денег готова испортить репутацию покойного мужа, приписывая его перу собственные бездарные тексты! Как хорошо, что редактор это заметил и сорвал ее подлые планы.
* * *
Только Зиганшин сосредоточился на отчете, как дверь открылась и вошла Альтман.
– Товарищ полковник! Какая интересная встреча! – воскликнул он и пошел навстречу гостье.
Та отступила.
– Добрый день, Мстислав! Рада вас видеть, но предлагаю выражать взаимную симпатию исключительно вербально.
– Согласен. – Зиганшин помог коллеге сесть и принялся готовить кофе. Переорать вой кофемашины было невозможно, поэтому он просто с удовольствием смотрел на свою гостью. Все как всегда: на ее щуплой фигурке джинсы и футболка, волосы стянуты в хвостик, и лицо такое серьезное, что не понять, красивое или нет. По случаю зимы кеды заменены на грубые ботинки, а вечная ветровка – на какой-то лагерный ватник.
Никогда не подумаешь, что перед тобой целый полковник ФСБ, математический гений, ведущий специалист по киберпреступлениям.
– Что ж вы не позвонили, товарищ полковник? Я бы с удовольствием встретил вас в аэропорту, – улыбнулся Зиганшин, ставя перед Альтман чашку и коробку с кусковым сахаром.
– В прошлый приезд я разобралась с вашими службами такси и нашла подходящее. Очень удобно.
– Ну, все равно приятно, когда встречают.
– Вы правы, Мстислав. Но моя радость была бы не настолько велика, чтобы ради нее стоило вас затруднять.
Он засмеялся.
– Как дети?
– Спасибо, здоровы.
– Хорошо.
– Товарищ полковник, а приезжайте к нам! Сами посмотрите. Посидим как следует, я баню затоплю. А? Давайте?
Альтман покачала головой:
– Не забывайте, Мстислав, что я социопат и не люблю общаться, но ради вас с Фридой согласилась бы на эту пытку, если бы только располагала временем.
Он снова засмеялся.
– Спасибо, товарищ полковник.
– К счастью, у меня алиби. Очень много работы, и в шесть утра я уже улечу.
– Проводить вас в аэропорт?
– Ни в коем случае.
Зиганшин развел руками. Ему хотелось сделать этой безумной женщине что-нибудь приятное, только никогда нельзя понять, что нравится ей, а что – нет. Да что там, он даже не знает, как развлечь ее интересным разговором!
– Я привезла вам рыбы, – сказала Альтман, – икра в это время года уже не слишком хороша.
Она достала из рюкзака увесистый пакет из промасленной бумаги, обмотанный пищевой пленкой, и протянула Зиганшину.
Он, как водится, смутился и забормотал, что не стоило.
– Рыба очень полезна, особенно детям.
– Мы с супругой так и не поблагодарили вас, товарищ полковник, за помощь с усыновлением.
– Я думала о детях, так что вы ничем мне не обязаны, – сказала Альтман серьезно и снова полезла в свой рюкзак. – Возьмите, пожалуйста. Мы собрали всем Камчатским управлением.
Зиганшин стал отмахиваться от узкого, но довольно пухлого белого конверта.
– Полковник Шляхов предупредил меня, что вы станете отказываться, и хотел перевести деньги вам на карточку.
– Так вы ж не знаете моих реквизитов! – выпалил Зиганшин и впервые в жизни увидел на лице Альтман что-то вроде улыбки. Действительно…
– Я плохо разбираюсь в нюансах человеческого поведения, но думаю, что это обидело бы вас, поэтому выкроила окно в своем плотном графике, чтобы лично завезти вам деньги. Но на пререкания по их поводу у меня времени уже нет.
– Все-таки это вы зря.
– Нет. И вы сами это понимаете. Или поймете чуть позже, если внимательно рассмотрите вопрос.
Зиганшин хотел еще поотнекиваться, но тут дверь открылась, и вбежал Шаларь.
– Ой, вы заняты.
– У вас что-то срочное, товарищ капитан? – спросил Зиганшин.
– Да нет, просто по Дымшицу хотел спросить…
Зиганшин поморщился. Непосредственность Васи раздражала его, но делать замечание подчиненному в присутствии посторонних недопустимо, а потом он забудет.
– Ладно, я попозже зайду, – сказал Вася и исчез.
«Будто дома у себя», – хмыкнул Зиганшин.
Альтман сосредоточенно размешивала сахар в кофе.
– Дымшиц, знакомая фамилия, – сказала она после небольшой паузы. – Это же академик такой был.
– Так точно, товарищ полковник.
– Помню-помню. Когда я была маленькой, к нему как раз был всплеск интереса широкой публики. Вы, может, и сами помните ту волну? Академик Сахаров, академик Лихачев, Лев Гумилев, культурное наследие, борьба с ненавистным режимом, такое все.
Зиганшин покачал головой. В те годы он уже был на свете, но интересовался совершенно другими вещами. Странно, что Альтман помнит, она ведь если и старше, то не намного. Гениальный мозг, наверное, виноват.
– Из академика Дымшица тоже делали икону стиля, хотя и не так активно, потому что он был к тому времени уже покойный.
– Странно, обычно это плюс, – улыбнулся Зиганшин, – у нас такое правило, что гении и герои должны быть мертвыми.
– Не скажу про живых, но покойников мы бережем, – процитировала Альтман серьезно. – Так этот академик имеет какое-то отношение?
– Насколько может иметь мертвый гений.
– Ну тогда на всякий случай скажу. Мне тогда было пять или шесть лет, но вы можете положиться на мои детские воспоминания. Как-то мы смотрели по телевизору передачу, посвященную академику Дымшицу, и дедушка сказал в сердцах, что его представляют образцом порядочности, а между тем он был женат на женщине, в годы блокады Ленинграда занимавшейся спекуляцией продуктами.
Зиганшин прикинул:
