– Что в ней плохого? – спросил я.
– Ну… просто не слишком приятная, – пожал плечами он.
– Эй, спичка! Ты мне нужна.
Это был Енох. Руки у него были по локоть в машинном масле. Он потянулся к Эмме, словно собирался вытереть их об нее, она взвизгнула и отскочила. Енох расхохотался и пошел обратно в мастерскую.
Топ у Эммы вылез из джинсов.
– Идиот, – прокомментировала она, заправляя его обратно и свирепо глядя вслед Еноху.
Мы все пошли в гараж. Пол увязался с нами: любопытство насчет наших дальнейших планов явно пересилило смущение из-за того, что он отказался нам помочь.
– Я, что, действительно перегнула палку, – спросила Бронвин, пока мы шли через парковку, – когда спросила про их странности?
– Странные способности – это как мускулы, – объяснил ей Миллард. – Если долго не использовать, они атрофируются. Возможно, они уже ничего не могут, а ты попала в больное место.
– Не в этом дело, – сказал Пол. – Им просто нельзя.
– Как это? – удивилась Эмма.
– Банда, которая тут всем заправляет, установила правило: никому нельзя пользоваться странностями – кроме них. Они даже доносчиков наняли, чтобы никто не рыпался.
– Бог ты мой, – пробормотал Миллард. – Да что это за место такое…
– Жестокое, – закончила Эмма.
– А что, бывают какие-то другие? – невесело вздохнул Пол.
* * *
На вывеске было написано «Гараж Эда», но как по мне, так это был просто большой сарай. Вокруг ни души: наверное, петлю сделали в воскресенье или в праздник. Бронвин затолкала «Астон» в пустое стойло, увешанное всякими инструментами, и Енох его уже почти починил. Осталось только приварить кое-что металлическое, сказал он, а для этого ему нужна помощь Эммы.
Нескольких минут Эмма сосредоточенно расхаживала из угла в угол, потирая ладони, и наконец смогла разогреть руки достаточно, чтобы варить металл. Теперь они раскалились добела и стали такими опасными, что ей приходилось держать их подальше от тела, чтобы одежда не вспыхнула. Мы отступили подальше, она наклонилась, и из-под капота полетели искры. Зрелище оказалось таким захватывающим и шумным, что лишь когда Эмма закончила и выпрямилась – она тяжело дышала, а пот так и тек у нее по лицу, – мы услышали вопли, доносившиеся со стороны мотеля.
Мы высыпали из мастерской. Тот самый антикварный полицейский автомобиль, который преследовал нас на шоссе, стоял теперь посреди двора. Двери его были распахнуты настежь.
– Кажется, бандиты вас все-таки выследили, – сказал Пол. – Бегите! Через задний вход.
Он указал на дорогу за гаражом, которая вела прочь из города.
– Не можем же мы бросить их вот так, на милость головорезов! – возразил Миллард.
– Еще как можем, – сказал Енох.
Тут как раз показался один из «копов» – он за руку тащил через двор упирающуюся мисс Билли. Три пуделихи истошно тявкали, повиснув у него на штанинах.
– Если вы подождете минуточку, – предложила Бронвин, – я схожу, сломаю этому подонку челюсть.
– Драться с ними бесполезно, – возразил Пол. – Они от этого только больше звереют. Вернутся потом с подмогой и оружием. Будет только хуже.
– Драться всегда полезно, – возразила Эмма. – Особенно когда в результате достается плохим людям.
Она переплела пальцы и похрустела костяшками: искры так и полетели с ее все еще светящихся кистей.
– Енох, что там с машиной?
– Как новенькая.
– Хорошо. Заведи ее и жди нас. Мы ненадолго. Ты идешь? – она посмотрела на Бронвин.
Бронвин напрягла плечи, потрясла руками, выпрямилась и кивнула.
Я втайне наслаждался, когда Эмма становилась такой: настолько выходила из себя, что уже казалась спокойной. Ярость превращалась в точный инструмент, очень эффективный и разрушительный. Они с Бронвин двинулись назад, к мотелю. Остальные тоже, разумеется, не собирались пропускать веселье, но поскольку девочки обладали самыми впечатляющими способностями по части хаоса и разрушений, мы благоразумно держались в нескольких шагах позади.
Во дворе один из бандитов, схватив мисс Билли за руки, выкрикивал ей в лицо вопросы. Второй обыскивал домики, один за другим.
– Они тут были! – крикнул он и вышиб дверь в бунгало Аделаиды. – Все, кто нам соврал, пожалеют! Сами знаете, какое наказание полагается за непослушание!
Вблизи на копов эти люди совсем не были похожи. Они были в зеленых военных штанах и армейских ботинках, стриженные под машинку, с наглыми, развязными манерами, которые мне, выросшему во Флориде, были хорошо знакомы. У того, что пониже, на бедре болтался пистолет.
– Неповиновение приказам хуже, чем отказ платить за протекцию! – орал тот, что повыше. – В следующий раз, когда нужно будет завести часы, старый Рекс может и не прийти.
– Оставьте его в покое! – заплакала мисс Билли.
Он поднял руку, чтобы отвесить ей оплеуху, но не успел.
– Вон они, Дэррил! – сказал маленький, тыча в нас пальцем.
Челюсть у него так и отвисла.
– Так-так-так! – сказал Дэррил.
Он отпустил мисс Билли, и та поспешно спряталась за табличку «Правила пользования бассейном». Мы вошли во двор.
Нас разделяло футов двадцать. Эмма и Бронвин впереди, мы с Енохом за ними. Миллард молчал, и я надеялся, что он обходит бандитов с фланга. Пола я спрятал у себя за спиной.
– Вы, наверное, недавно в городе, – начал Дэррил и громко откашлялся. – Дорога, по которой вы приехали, – платная. Что у нас там нынче с платой, а, Джексон?
– Она растет, если кто-то пытается проскочить на халяву.
Джексон подошел к Дэррилу, прислонился к двери машины и вальяжно сунул большие пальцы за ремень. Он оглядел нас с головы до ног, и то, что он увидел, его явно не испугало.
– Как насчет того, чтобы забрать у них деньги и машину? – он сально улыбнулся. – Я вроде видел такую малышку в журнале.
Обитатели мотеля выглядывали из-за жалюзи, как в старом вестерне.
– А не пойти ли вам к черту? – предложила Эмма.
Теперь уже улыбался и Дэррил.
– Благослови ее боже, она говорящая!
– Я никому не позволяю выказывать мне неуважение, – сообщил Джексон. – А тем более бабе.
– Тем более, – поддакнул Дэррил.
Он хрюкнул, вытащил из кармана платок и вытер нос.
– Звиняйте.
Он чуть повернулся, зажал одну ноздрю пальцем и резко высморкался из второй. Упав на землю, черная сопля продолжала дымиться, прожигая дыру в тротуаре.
Я услышал, как Эмма ахнула.
– Ого, – прошептал рядом Енох; в его голосе звучала зависть.
