Но только те из них, которые согласились бы признать власть короля.
К счастью для Адольфа, на Каате, Верзи и Тинигерии нашлось достаточно безземельных адигенов, согласившихся обменять верность традициям на обширные угодья. Все они принесли королю присягу, дав слово не претендовать на власть, и поехали поднимать загратийский юг. А вместе с ними с Кааты, Верзи и Тинигерии пришли деньги их родственников. А еще — агрономы и механики, инженеры и ремесленники, врачи и ученые. Получившие землю адигены начали обустраивать ее на совесть, на века, и Заграта, которая за время изоляции едва сохранила признаки цивилизованности, стала хорошеть на глазах.
Но была и цена — семь южных провинций Заграты удерживало в повиновении лишь данное адигенами слово.
Тем не менее два с лишним столетия план Адольфа I приносил плоды. Заграта развивалась, адигены честно соблюдали наложенные на них ограничения, королей сторонились, но сепаратизмом не страдали. Все изменил дед Генриха II, Густав III, которого угораздило влюбиться в адигену из рода дер Фунье. Упрекнуть королеву было не в чем: она была верной и любящей супругой, родила Густаву четырех детей и никогда не лезла в политику. Открыто не лезла. Зато через год после коронации король снял все старинные ограничения на развитие южных провинций, и адигены постепенно, чтобы не раздражать монарха, начали создавать в Зюйдбурге промышленное производство.
А еще через двадцать лет всё в той же семье дер Фунье родился мальчик, которого нарекли Нестором.
* * *
— Повтори, — едва слышно попросил дер Фунье, однако все находящиеся на мостике «Длани справедливости» поняли, что адиген с трудом сдерживает бешенство. — Повтори.
— Он провел церемонию… или обряд… или… — Насмерть перепуганный радист с трудом подбирал слова. Вылетели они из головы. Взяли и вылетели. Пустота царила в голове радиста, самая настоящая Пустота. А вместо Знаков — разъяренный Нестор. И еще неизвестно, что хуже. — Я не запомнил…
— У тебя записано, — процедил дер Фунье.
Радист тоскливо посмотрел на лист бумаги.
— Читай!
— Помпилио дер Даген Тур провел в доме… в вашем столичном доме…
— Ну!
— Церемонию порицания, — прошептал радист.
У Нестора заиграли желваки.
Опытный капитан «Длани» отправился в самый угол мостика. Сообразивший, что к чему, Нучик последовал его примеру и даже зашел чуть дальше, укрылся за спиной цепаря. Рулевой по-уставному таращился в лобовое окно гондолы, но его губы дрожали. Рулевому очень хотелось стать частью оборудования, причем желательно в ста метрах и трех палубах от мостика. А радист неожиданно для себя подумал, что если выживет — обязательно признает ребенка, которого родила Эллен. Возможно, она и правда спала только с ним…
— Порицания, значит. — Нестор нехорошо усмехнулся. — Он сжег мой флаг?
«И обязательно съезжу к маме! Обязательно! Я не был у нее четыре года, я виноват! Добрые Праведники, пожалуйста, сделайте так, чтобы я еще раз увидел маму!»
— Да, — едва слышно ответил радист. — Он сжег ваш флаг.
И закрыл глаза. И бросился к стене, закрывая руками голову.
А взревевший дер Фунье вырвал привинченное к полу кресло и швырнул его в окно.
О таких, как Нестор, адигены говорили: «Рожден быть даром».
Умный, но не отрешенный от мира, дерзкий, но не наглый, амбициозный, но здравомыслящий, а еще — целеустремленный и упорный, доводящий любое дело до конца.
До десяти лет Нестор получал образование дома: знакомился с основами наук, учился верховой езде и обращению с оружием, много читал и жадно впитывал рассказы деда и отца о величайших адигенах Герметикона. Затем отправился в Альбург, в частную школу, где к двенадцати годам заслужил славу лучшего бойца — в мальчишеских драках один на один маленький Нестор гарантированно побеждал кого угодно, даже шестнадцатилетних здоровяков. Необычайная физическая сила и восторженное почитание ровесников могли превратить дер Фунье в заурядного провинциального адигена — громогласного любителя охоты, шумных вечеринок и молоденьких простолюдинок. Однако Нестор был умен. И знал, что ему нужно.
Знал с того самого дня, как повесил в своей комнате портрет Эдуарда Великого, легендарного основателя Инезирской династии.
«Я хочу быть непобедимым полководцем!» — заявил Нестор отцу.
И отказался снимать портрет человека, которого все адигены почитали тираном и убийцей, потому что полководца более великого Герметикон не знал.
С отличием окончив школу, Нестор отправился в лучшую военную академию Ожерелья — на Лингу. Поступил без труда, а учился так, что уже на третьем курсе ему предложили принять лингийское подданство: в ходе летних учений егерский полк дер Фунье наголову разбил вдвое превосходящего противника. Уже тогда стали проявляться черты, ставшие впоследствии визитной карточкой Нестора: стремительный маневр и сокрушительный удар в наиболее уязвимую точку, которую дер Фунье вычислял с убийственной точностью.
Лестное предложение лингийцев Нестор, к удивлению многих, отклонил. Объяснил, что подавляющее превосходство армии Лингийского союза над вероятными противниками не позволит раскрыться его таланту в полной мере. А после окончания академии отправился на Менсалу, которая уже несколько десятилетий не могла выбраться из трясины гражданской войны, поступил на службу к одному из местных князей и завоевал для него добрую треть континента. Вовремя уехал — привыкшие к вероломству менсалийцы благоразумно травили наиболее удачливых военачальников, — и поступил на службу в армию Компании. Чем вызвал неодобрительное ворчание всех знавших его адигенов: служить галанитам считалось делом унизительным. Но Нестор всегда знал, что нужно, и никогда не сворачивал с пути. Его первая боевая операция — вторжение на Кумру — произвела впечатление. А победа в Бирадии, когда дер Фунье без единого боя, одними только ловкими маневрами, заставил покинуть планету экспедиционный корпус верзийцев, привела директоров в экстаз. Нестор получил чин генерала — его он принял, и предложение принять галанитское гражданство, вкупе с титулом барона — которое отклонил. Дер Фунье не уставал подчеркивать, что он — загратиец и другой родины у него не будет.
Отслужив определенный контрактом срок, Нестор вышел в отставку и вернулся домой. Принял поместье из рук умирающего отца и с головой погрузился в повседневную адигенскую жизнь. Занимался сельским хозяйством, вкладывал деньги в промышленность, устраивал балы и даже как-то обмолвился, что ищет невесту.
И все решили, что он наконец-то успокоился.
— Ремонтную бригаду на мостик, — тихо произнес в переговорную трубу капитан. — У нас разбилось окно и… еще кое-что.
— Не думаю, что во всем этом есть хоть что-то важное, — кашлянув, произнес Нучик. — Не имеющий никакого значения пережиток прошлого.
Ураган по имени Нестор бушевал недолго и серьезных повреждений не нанес. Разбитое окно, две сорванные полки и два погибших кресла. Медикус заверил, что полученное радистом сотрясение мозга сильно на здоровье не скажется, а сломанное ребро обязательно заживет. Рулевой же и вовсе отделался легким испугом, подумаешь — синяк под глазом, чепуха! До капитана с Нучиком дер Фунье и вовсе не добрался — отвлекся на дверь. Но в тот самый миг, когда ему удалось сорвать металлическое полотно с одной петли, гнев Нестора оставил, так что работа осталась незаконченной и дверь сиротливо повисла в проходе.
