Из личной переписки Генриха II Гордого, короля Заграты
— Ваше величество, вы просили напомнить насчет Роллинга.
Король оторвался от письма и рассеянно посмотрел на застывшего у полога адъютанта.
— Вы хотели его видеть.
Генрих бросил взгляд на часы — времени на самом деле много, кивнул:
— Спасибо, Хопкинс.
И макнул перо в чернильницу.
— Как будет угодно вашему величеству.
Адъютант вернулся на улицу.
«Помнишь, мой дорогой сын, как наблюдали мы с балкона дворца за падающими звездами? Как смеялся ты, глядя на самые большие из них, и как закричали от восхищения собравшиеся на площади люди, когда поток многократно усилился? Поверь, вид горящего цеппеля, падающего с высоты в пятьдесят метров, производит еще более сильное впечатление. Это страшное, но странным образом чарующее зрелище. Я холодел при мысли, что гибнут мои люди и мои крейсеры. И в то же самое время — наслаждался невиданной сценой. Кажется, мой дорогой сын, мне удалось понять влюбленных в войну людей. Симфония разрушения проникает глубоко внутрь, странным образом облагораживая те низменные…»
На этот раз Генриха отвлекли зычные голоса снаружи: до отбоя смена караула у королевской палатки проходила по всем правилам, с громкой отдачей команд и рапортами. Младшие офицеры орали так, словно хотели докричаться до святого Альстера, шум вызывал раздражение, но монарх сдержался. Вздохнул и вернулся к письму:
«Ты наверняка уже знаешь, мой дорогой сын, что прошлой ночью мы потеряли оба импакто. Разбивая бивуак, мы, разумеется, выставили охранение и тщательным образом осмотрели окружающую местность. Но мятежникам удалось обмануть наших разведчиков…
Стояла тихая, безветренная погода. Импакто спустились почти к самой земле, метров на пятьдесят, не больше, и закрепились на тросах. А вскоре после отбоя по ним открыли огонь из пушек. Каким-то непостижимым образом людям Нестора удалось подтащить две автоматические „Марту“ едва ли не под самые цеппели. С такого расстояния снаряды пробивали гондолы, как бумагу. Мятежники — я не сомневаюсь, что это были профессиональные солдаты, — прекрасно знали уязвимые места цеппелей и сосредоточили на них огонь…
„Альбург“ потерял кузель и два тяговых двигателя. На борту возник пожар, но команда не поддалась панике и в конце концов посадила цеппель. Правда, ремонту в походных условиях он не подлежит. А вот на „Зюйдбурге“ взорвался арсенал. Крейсер превратился в огненный шар, на мгновение осветивший весь лагерь, а потом рухнул и горел до самого утра. Ни один из членов команды не выжил.
А я остался без поддержки с воздуха.
Моя армия все равно превосходит отряды Нестора, но гибель импакто подорвала дух. Люди стали угрюмы.
Однако я верю в победу, мой дорогой сын, и уверен, что мы с тобой скоро увидимся».
Король вложил лист в конверт, запечатал его личной печатью — завтра утром в Касбридж отправится гонец, — вышел из палатки и прислушался: тишина. До отбоя еще час, а лагерь понуро молчит. У костров не смеются, не слышно гитарных переборов или громких рассказов. Гула не слышно, ставшего привычным гула, который издавала довольная, уверенная в себе армия. Одним-единственным ударом Нестор превратил королевских солдат в неуверенных щенят.
«Или же сбил спесь?»
— В броневую бригаду, ваше величество? — осведомился вездесущий Хопкинс.
Генрих еще раз прислушался — тишина, чтоб ее спорки сожрали! Тишина! — и кивнул:
— Да.
Как доказали ученые, современные материалы и технологии позволяют сделать кузельный двигатель любого, даже весьма скромного размера. Экономисты, промышленники и даже правительства наиболее развитых миров не раз обращались в Герметикон с предложением начать выращивание небольших Философских Кристаллов, которые позволили бы перейти с гужевого транспорта на механический, но неизменно получали отказ. Алхимики были против, а поскольку секрет выращивания Кристаллов был известен только Герметикону, все оставалось по-прежнему. Размеры же поставляемых Кристаллов, а главное — их вес, напрямую диктовали размеры и мощность кузеля, что вынуждало инженеров проектировать паротяги — большие и мощные машины, способные везти или тянуть не одну тонну грузов.
А на полях сражений появились бронетяги — шестидесятитонные крепости, обладающие крепкой защитой и огромной огневой мощью.
Двух— и трехбашенные бронетяги, вооруженные стомиллиметровой пушкой и несколькими пулеметами, сразу стали королями наземных боев. Толстая броня делала их неуязвимыми не только для «Шурхакенов», но и для большинства полевых орудий, а относительно высокая скорость позволяла проводить стремительные атаки, сминая противника мощью и напором. На первых порах считалось, что с бронетягами без труда справятся цеппели, однако военные стали прикрывать крепости специальными, оснащенными тяжелыми зенитными пушками машинами, и вопрос, как бороться с бронетягами без других бронетягов, вновь оказался открыт.
Никто и ничто не могло остановить закованные в броню бригады.
Подойдя к той части лагеря, где встала на ночевку бронебригада, король замедлил шаг, любуясь своими могучими машинами. Которые казались ему уснувшими драконами, готовыми в любой момент взреветь и плюнуть во врага огнем. Которые олицетворяли несокрушимость его армии. Которые гарантировали Заграте мир.
Сложную боевую технику изготавливали лишь на самых развитых планетах Герметикона, обладающих мощной промышленностью и большими армиями, а потому бронетяги Генриха были галанитскими, более приземистыми, чем лингийские, и, наверное, не такими красивыми. Зато надежными и быстрыми. Управляли ими ветераны каатианской армии, соблазнившиеся высоким содержанием и тихой жизнью на мирной планете — нанимать отслуживших свое офицеров было значительно проще, чем обучать собственных, так поступали во всех небольших мирах. При этом правители получали не только отличных специалистов, но и опытных солдат, с каковыми у них всегда было туго.
— Ваше величество!
При появлении Генриха Роллинг вскочил на ноги и принялся торопливо застегивать мундир.
— Смирно! — рявкнул его заместитель.
— Вольно, — махнул рукой король. — Мы на марше, так что обойдемся без церемоний. — И расположился в складном кресле, о котором не забыл расторопный Хопкинс. — Присаживайтесь, синьоры.
Наемники вернулись на расстеленные вокруг костра одеяла.
— И расстегните мундир, полковник. Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя… гм… застегнутым.
Генрих улыбнулся, окружающие дружно поддержали шутку, Роллинг послушно исполнил приказ.
— Не желаете ли что-нибудь, ваше величество?
Король поколебался. Ему доводилось читать в мемуарах о том, как выдающиеся военачальники — даже адигены! — ели со своими солдатами из одного котла. Однако ужин уже закончился, а пробовать чай, что бурлил в висящем над костром котелке, у Генриха не было никакого желания.
