— И тем оказал тебе услугу на миллион.
— Я купила две тонны взрывчатки, наняла толковых инженеров и подготовила большой фейерверк, — с холодной усмешкой продолжила девушка. — Потом я взяла сделанные прадедом расчеты и карты, пригласила в Долину директора загратийского филиала Компании, мило ему улыбнулась… Ты ведь знаешь, как я умею мило улыбаться?
— Прекрасно знаю, — подтвердил Помпилио. — Ты замечательно играешь наивную дурочку.
— Спасибо, дорогой. Так вот, я мило улыбнулась и спросила: скажите, барон, правильно ли я понимаю, что если всё тут взорвется, вода уйдет навсегда? — Девушка прищурилась, став похожей на сытую кошку — ей доставляло удовольствие вспоминать разговор с галанитом. — Видел бы ты, как вытянулась его чиритская физиономия.
— Полагаю, он был взбешен.
— Но сумел сдержаться. Внимательно всё посмотрел, тоже улыбнулся и сказал: вы правы, милое дитя.
— И вы договорились.
— У меня есть счет в верзийском банке. Неделю назад они перевели на него два миллиона цехинов, а сегодня мы подписывали документы. В принципе, это никому не нужно, но я адигена, я привыкла поступать честно и доводить дела до конца.
А еще она была расчетливой и привыкла добиваться того, чего хочет.
— Ты всегда была умницей.
— Поэтому ты меня боишься? Не хочешь под каблук?
Помпилио опустил взгляд и принялся ковыряться в салате вилкой. Они оба знали, что всё было совсем не так, и это мешало Помпилио поддержать шутку.
— Ладно, не буду тебя мучить, — вновь рассмеялась Лилиан. У нее было замечательное настроение.
— Ты сказала, что король — дурак, — припомнил адиген.
— Тебе нравится то, что случилось с Загратой? — поинтересовалась в ответ девушка. Жестко поинтересовалась: — Кто в этом виноват, если не Генрих?
Она была адигеной и хорошо знала, что ответ держит тот, кто правит.
— Тогда мы говорили не о политике, а о продаже земли.
— Ладно, ладно, я поняла, не надо ловить меня на слове, — недовольно ответила Лилиан. И рассказала: — Из обмолвок директора я поняла, что Компания предлагала Генриху договориться по-хорошему, но он потребовал слишком большую долю.
— Значит, Генрих знал, что Компания точит на него зуб, но все равно запорол переговоры с Лингийским союзом. — Помпилио тяжело вздохнул: — Ты права, его трудно назвать умным.
— Король — дурак, — сурово повторила девушка. — И хотя его глупость позволила мне неприлично разбогатеть, я все равно считаю его дураком. И мне его не жаль.
— А что скажешь о Несторе? Он полностью зависим от Компании?
— Не знаю, — подумав, ответила Лилиан. — Но уверена, что затея с «инкийским» королевством придумана для отвода глаз. Нестору нужна вся Заграта.
Потому что он адиген, а адигены не умеют останавливаться на полпути. Нестор нарушил данное его предками слово, пошел против сюзерена, а значит, он нацелился на большой приз.
Тем временем девушка допила вино, сделала знак официанту, чтобы тот вновь наполнил бокал, и с улыбкой посмотрела на Помпилио:
— Мы будем говорить только о делах?
* * *
Оказавшись в безбрежном звездном океане, люди терпеливо искали те его островки, которые наилучшим образом подходили для жизни, а потому миры Герметикона были похожи… ну, если не как близнецы, то уж как родные братья — точно. Все они обладали кислородной атмосферой, на всех была вода, и делились они на сходные климатические зоны. Отличия таились в мелочах: в количестве плодородных земель, в наборе полезных ископаемых, в размерах океанов и животном мире. Картины, что рисовала природа на холстах планет, отличались друг от друга, однако в каждом мире обязательно встречалась птица, которую называли голубем.
Загратийская разновидность отличалась окрасом — сизое тело венчала обязательно белая голова — и крупным клювом. Во всем остальном загратийские голуби были практически точной копией своих собратьев из других миров Герметикона: уверенно возвращались домой с противоположного конца континента, обожали селиться в городах и с удовольствием гадили на памятники. Последняя их привычка Яна Зопчика обычно раздражала, однако сейчас, глядя на засиженную до белизны конную статую Георга IV, главный редактор «Загратийского почтальона» испытывал приятное чувство глубокого удовлетворения. Ненавистный памятник торчал в самом центре площади Единения, которую полукольцом охватывало здание парламента. Собственно, Георг IV и подарил Заграте сей демократический элемент, однако Зопчик, обозревающий обгаженный памятник из окна парламентского кабинета Трудовой партии, не испытывал к прогрессивному монарху никакого почтения. Прогрессивный или нет, Георг IV был потомком адигенов и ничего, кроме омерзения, у Яна не вызывал.
— Чтоб вам всем в дерьме захлебнуться, — едва слышно пробормотал Зопчик, повернулся, услышав открывающуюся дверь, и вопросительно посмотрел на вошедшего в кабинет Кумчика.
Не он один посмотрел — Эмиль Кумчик встречался с генералом Джефферсоном, и его возвращения с нетерпением ждали все собравшиеся в кабинете лидеры Трудовой партии.
— Ну? — выдохнул Рене Майер, белобрысый толстяк, являющийся председателем парламентской фракции трудовиков.
— Как все прошло? — Мика Мучик даже привстал на стуле. — Как?
— Не томи, — пробормотал Ян.
Эмиль, старательно сохраняя на лице бесстрастное выражение, медленно подошел к столу, уселся за него, сложил ручки, обвел друзей долгим взглядом и лишь после этого, вдоволь поиграв на их нервах, широко улыбнулся.
— Начальник полиции разрешил проведение завтрашней демонстрации в поддержку демократических реформ Генриха II.
— Да!
Не сдержавшийся Мика бросился обнимать довольного собой Кумчика, Майер громко захохотал, а Зопчик врезал кулаком по подоконнику.
Старый глупый Джефферсон проглотил наживку, разрешил «мирную» демонстрацию, которая закончится…
Завтра. Всё случится завтра.
Зопчика затрясло от нетерпения.
Завтра!
Невозмутим остался только сидящий в уголке Мойза Пачик. В партии он не числился, никакого официального отношения к ней не имел, а на совещаниях представлял тайного спонсора. И поэтому последнее слово всегда оставалось за ним.
— Радоваться пока рано, — ровно произнес Мойза, когда гомон слегка утих. — Мы еще ничего не сделали.
И поправил неброский галстук. Он вообще был неброским: серенький костюм, недорогие туфли, дешевая сорочка, дешевая шляпа — Пачик делал всё, чтобы не привлекать к себе внимания, и у него получалось, несмотря на ярко-рыжие волосы и приметно-конопатое лицо. Трудовики постоянно забывали о его присутствии и дружно вздрагивали, когда Мойза неожиданно подавал голос.
— Ничего не сделали?
