Надо отдать Алке должное: без нее Кира вряд ли
состоялась бы как врач, как исследователь. Только с невероятной Алкиной
практичностью можно было отыскать рациональное зерно в туманных и весьма
сбивчивых рассуждениях Киры о памяти как всеобщем свойстве материи. Нет, без
Алки ей вряд ли удалось бы так быстро вырастить «Галатею»! Во-первых, деньги,
во-вторых… чего греха таить, Алка посеяла в ее душе зерна непомерного
тщеславия, и именно оно явилось тем буксиром, который тянул Киру к ее открытию.
Сначала ведь она была не только нерешительна, но и ленива, это уж потом
сделалась этаким бескорыстным трудоголиком. Получив за свои усилия если не все,
то очень многое. Мировая слава у нее есть, а что в России о ней почти никто не
знает, даже и среди коллег-офтальмологов, так ведь нет пророка в своем
отечестве, а в России его трижды нет! Кира не нуждается в деньгах… разве что
для исследований, но это – бочка Данаид, по-русски говоря, прорва. А все-таки
сколь приятно сознание, что она в любую минуту, когда угодно, может сделаться
натуральной миллиардершей – стоит только протянуть руку к телефону и набрать
номер Мэйсона Моррисона. Правда, тогда придется распроститься с мечтой… Ох, как
бесила Алку эта Кирина мечта! «Ты хочешь аристократку сделать публичной
девкой!» – кричала она, и Кире, как та ни злилась, трудно было удержаться от
смеха. Ведь Алка с необыкновенной точностью формулировала суть ее мечты: сделать
«Галатею» народным достоянием. Сначала в России, ну а потом во всем мире. Чтобы
глазные капли «Галатея» (а конечная цель Кириных разработок именно такова: не
изощренное хирургическое вмешательство, а элементарные глазные капли!) можно
было купить в любой аптеке. Ведь они будут способны устранить любой
приобретенный недостаток зрения: от красноты в глазах до слепоты!
«Ты сидишь на сундуке с золотом и раздаешь его
кому попало! – кричала Алка на Киру. – А половина нищих побежит с ним
в кабак, чтобы пропить!»
Ну и что? Ну и что?! Какая разница Кире, кто
прозреет благодаря «Галатее»: бомж, налакавшийся этилового спирта, или тот
самый пресловутый султан Шарджейна, ослепший от элементарной старости, или
героический пожарник, у которого глаза выжгло пламенем? Главное, что страдающий
человек получит облегчение страданиям!
Или… или главное не это? Возможно, Алка
все-таки была права? Возможно, Кира зря пытается отказаться от роли высшего
милостивца, облегчающего мучения лишь избранных? Возможно, счастье (а здоровье ведь
чуть ли не основная составляющая счастья!) изначально не может быть общим
уделом, и решение Киры действительно способно нарушить некую гармонию
несправедливости?
И вот Алка, отчаявшись убедить упрямую
подружку, берет на себя роль… кого? Спасителя замысла Творца, ни больше и ни
меньше?
Кира слабо покачала головой.
Нет. У нее нет слов для объяснения Алкиного
поступка. Ведь если бы кто-то всевидящий и всезнающий сейчас подкинул Кире
злоехидный выбор: Алкина смерть – или Алкино предательство, Кира, ей-богу,
нерешительно затопталась бы на месте. С первым она уже смирилась, свыклась… да,
как это звучит ни жестоко. Свыклась! А со вторым… Второе она вообразить не
может – и никогда не сможет. Это немыслимо!
Однако, сколько ни бейся мыслью в эту стену,
необходимо признать одно: какая-то женщина в этой истории все-таки была. Есть.
Та, что хладнокровно подсунула под сиденье
автобуса Кирин паспорт, сначала стащив его. Та, что украла загранпаспорт и
заказала билеты, уверенная в полной своей безнаказанности. Та, что теперь
намерена улететь в Нью-Йорк.
С пустыми руками? Или, например, с алмазами,
которые хранились в какой-то заначке?
Вот он, ответ. Все дело в алмазах, а Кира
попала в эту темную историю как подруга Игоря. Вполне возможно, что он сам
вкупе с папенькой разработал план, по которому Кира застрянет в Коктебеле – это
замечательно объясняет милицейскую ретивость! – а с ее паспортом и с
грудой блестящих стекляшек в Нью-Йорк отправится неведомая особа. Но вот
вопрос: откуда она знала, где спрятан паспорт? Ну, допустим, ответ на этот
вопрос есть. Если все так, то теперь понятно, почему убили Алку. Наверняка она
что-то знала о прошлом Игоря и могла помешать его планам: например, догадаться,
кто и почему украл Кирин паспорт.
Значит, арестован пока только Игорь, а
неизвестная его партнерша – еще нет. Наверное, она сейчас как раз в аэропорту.
И Кира может успеть предупредить кого надо.
Итак, алмазы?.. Но все-таки Максиму удалось
заронить в ее душу беспокойство за судьбу «Галатеи»…
– Максим! – вскинулась Кира. –
Надо сначала заехать ко мне домой.
– У кого есть ключи, кроме твоей
мамы? – покосился на нее Максим, и Кира резко отвернулась к потемневшему
стеклу.
Зыбкое отражение слабо шевельнуло губами:
– У Алки.
– Заедем, – кивнул Максим. –
Значит, придется объезжать через Кстово.
Они враз оглянулись на заднее сиденье, ожидая
взрыва негодования Новорусских, что придется делать такой крюк, когда до
Автозаводского моста уже рукой подать, а там и аэропорт рядышком… Однако тот
тихонько похрапывал, уронив голову на грудь. И только теперь Кира осознала,
какая дивная тишина, оказывается, царит в машине…
– Значит, ты все-таки со мной
согласилась? – шепнул Максим. – Ты понимаешь, что Алка не ринется с
пустыми руками?
– Это не Алка, – упрямо сказала
Кира. – Я не верю, не верю!.. У меня вообще родилась совсем другая версия.
А если уж вернуться к «Галатее», то Мэйсон Моррисон ведь знает, кому
принадлежит это открытие! Знает, что оно мое.
– Насколько я понимаю, вы всегда
появлялись вдвоем с Алкой, да? – после некоторого раздумья спросил
Максим. – И если она запатентует «Галатею» от своего имени, это вызовет
всего лишь удивление в медицинских кругах, не более того. Удивление, которое
скоро пройдет. Тем более если будут представлены жизнеспособные образцы культуры.
– Нет, нет! – выдохнула Кира. –
Ведь когда эти три пробирки будут использованы…
– Тогда и вступит в игру Сэмюэль Эпштейн.
Ему достанутся твои методики. А Алке это будет уже неинтересно: у нее на счету
окажется минимум шесть миллиардов. А то и девять, если умело повести игру.
Кира снова надолго замолчала, а когда
тягостные мысли совсем уж источили ей сознание, угрюмо проговорила:
– Тогда я уж совершенно не пойму, почему
меня оставили в живых. Если все так, как ты говоришь, я давно должна была…
