– Ого-го, – кивнул Максим. –
Это точно. Только я вот чего не пойму: если ты с этими Глыбиными подельница, то
почему в твоем пресс-релизе, – он помахал знакомой Кире омерзительной
листовочкой, выудив ее из кармана, – не указана контрабанда алмазов?
– Что-о?.. – тихо проговорила Кира,
и лицо Глыбина-старшего вдруг выскочило из глубин подсознания, ослепило
нестерпимым блеском, струящимся из глаз, – в точности как было во сне. И в
этот миг, словно алмазный блеск развеял некую тьму, Кира поняла, что рано
радовалась, рано хвалила себя за то, что нашла объяснение своим загадкам.
Листовка листовкой, розыск розыском – а ничем, никакой ее предполагаемой связью
с Глыбиными не объяснишь «участие» в ограблении автобуса на трассе Феодосия –
Симферополь. И гибель Алки. И пропажу паспорта. И звонок из агентства по
продаже билетов – тоже…
А еще она поняла, что не в силах одна
справиться со всем этим. Надо было с кем-то поговорить. Как можно скорее!
Немедленно! Чтобы элементарно не сойти с ума.
Она с отчаянием вскинула взгляд на Максима,
мучительно желая обнаружить хотя бы слабый отсвет обыкновенного человеческого
сочувствия в его глазах, – и даже испугалась, увидев холодный прищур и
закаменевшие скулы.
– Та-ак, – медленно промолвил
Максим. – Кажется, приехали…
Он нажал на тормоз, и только тут Кира
сообразила, что Максим смотрит вовсе не на нее, а на милицейскую «Волгу» и
такой же «уазик», перегородившие им дорогу. Капитан с черно-белой палочкой
вальяжно шел навстречу, однако в выражении его лица не было и тени
приветливости, свойственной представителям его профессии. Вдобавок он был не
один. Четыре серые омоновские фигуры выросли из-за его спины, а через секунду
Кира и Максим оказались выдернуты из автомобиля и приткнуты к нему с
заломленными назад руками. А милиционер открыл багажник, с брезгливым
выражением лица поворошил там что-то рукой, а потом, вцепившись в волосы
Максима и рванув его голову назад, спросил голосом, которым выносят смертный
приговор:
– А от трупа вы, значит, уже успели
избавиться?
* * *
Оказывается, подобно тому, как существуют
бродячие зверинцы, существуют и передвижные «обезьянники» – гораздо теснее
стабильных. В этом Кира могла убедиться на собственном опыте… Что-то ее опыт
начал уж больно стремительно обогащаться! Правда, большой пользы она в том пока
не находила. И вообще – ничего хорошего не находила она в сидении в этой
пропахшей потом, зарешеченной коробчонке, разместившейся в кузове милицейского
«уазика»!
Она оказалась здесь одна: Максиму под охраной
двух омоновцев велели вести «Москвич» в отделение милиции. А Киру изолировали –
как особо опасную преступницу, надо полагать. Еще бы! Стоило только вывернуть
карманы Максима и взглянуть на ту злополучную листовку! Потом вывернули
наизнанку Кирину сумку, подозрительно оглядели парик. Максим так и побелел
лицом, а Кира мысленно похвалила себя за единственный разумный поступок за
последние два дня. Очевидно, сам господь бог смиловался над ней, когда надоумил
утопить Мыколин «макаров»! Ненадолго, впрочем, хватило его милосердия…
Кира сидела со скованными руками, и мысли,
снедавшие ее, были подобны стае черных воронов-трупоедов. Это же надо:
поверить, будто Петр Иванович и Игорь Глыбины арестованы! Из-за махинаций с
алмазами! Ишь ты, Мыкола с Полторацким как в воду глядели: Нижний-то Новгород,
оказывается, и впрямь в центре алмазодобывающей Якутии теперь расположен! А
Глыбин-pere
[9]
– глава концерна «Де Бирс». Ну, еще бы! Больше ведь
ему делать нечего в своей милиции!
Да… тяжко, ох, до чего тяжко на сердце. До
чего мучительно признать: сволочь этот Максим Исаев. Максим Максимыч… Ну,
Штирлиц – он ведь Штирлиц и есть, ему как бы по должности положено втираться в
доверие к разным простакам и простодырам, а потом вешать им лапшу на уши. Вот
Максим Максимыч и навешал Кире версты немереные этой самой лапшички. Спагетти
на тему коррупции. А сам в это время – тук-тук-тук! – стучал по каналу 02:
выезжайте, мол, добры молодцы-омоновцы, ловите злодейку! Ну, хорош, хорош,
ничего не скажешь! Киру как молнией прошило, когда сноровистый омоновец
выпотрошил ее рюкзак – и на землю упала милицейская листовка. Вот именно –
листовка номер два! Вернее, номер один – та самая, которую Кира спрятала, еще
только собираясь в бегство из дома бабы Нонны. А номер два – это Максимова
листовочка, которая вовсе не выпала предательски из кармана Кириной юбки, а
была все это время надежно спрятана в кармане Максимовых джинсов. Где он нашел,
подобрал, сорвал – неведомо, однако нет сомнений: он с самого начала знал, с
кем имеет дело. А какую девочку из себя строил, когда Ирочка крик подняла! Мол,
в какую же я, бедный, невинный Серый Волк, лужу сел с тобой, кровожадная
Красная Шапочка! Ох, артист, артист. Насмотрелась Кира за вчерашний день на
этого героя… к счастью, не любовника. Вот теперь точно можно сказать – к
счастью! Однако и впрямь герой. Орелик! Не побоялся с расчленительницей спать в
одной машине. И даже про ловца некрофилов рассказать не побоялся. А ну как
пробудились бы в Кире ее глубинные, потаенные инстинкты?..
А впрочем, может быть, Максим вовсе и не спал.
Может быть, он стерег каждое ее движение. И вот, чуть выдалось удобное
мгновение…
Можно только гадать, почему он не сдал ее еще
вчера. Ну, к примеру, у него дружки в тамбовской милиции, и он вез им
подарочек. Наверное, эти удальцы так вцепятся в Киру, что уже не выпустят ее из
своих лап. Ну, Максим, конечно, наплел им семь верст до небес, а тут –
бах! – первая плюха: пистолета в рюкзачке нет. И вторая: нет трупа в
багажнике.
– Матушка родная! – испуганно
воскликнула Кира. – Какой же это труп ищут?!
Только трупа какого-то ей еще не хватало…
кстати, расчлененный он или нет? Да, похоже, в ней пробудился профессиональный
интерес!
Кира заломила скованные руки. Какой труп? Чей?
При чем тут вообще труп?! Уж Максим-то прекрасно знал, что в его багажнике нет
и не может быть никакого трупа! Зачем же он сам на себя таких собак навесил? На
Киру – лапшу, на себя – собак… А может быть… может быть, неведомый труп – это
его собственное рукоделие? Вдруг он сам – маньяк?!
Вот это да… Но вчера в пять часов, когда
конопатый Серега при участии бычары Вовчика шарился в багажнике «Москвича», там
никакого трупа определенно не было. Значит, он возник позже. Очевидно, ночью. Вопрос:
кого прикончил ночью Максим? Уж не шашлычника ли Леонида? А что, и очень
просто: скажем, шашлык показался недосоленный. Как тут не вспомнить Панько
Полторацкого с его вопросиком на засыпку: «Труп целый был?»
Ничего, ничего невозможно понять! Вопросы
снова и снова вылезают из-под ответов и издевательски хихикают: зачем? Кто?
Почему? Что это значит?
