— Доброе утро, герр штурмбаннфюрер… — стрельнул он глазами на мелькнувшее перед носом удостоверение.
— Доброе, — кивнул Иван. — Замечательный день предстоит, чего уж там. У вас проблемы, господа жандармы?
— Герр штурмбаннфюрер, в полутора километрах отсюда уже позиции русских… Мы, конечно, все понимаем…
— Боюсь, вы ничего не понимаете, — бросил Иван и доверительно понизил голос: — Не хотелось бы раскрывать подробности секретной операции СС и СД, но эти комиссары и евреи, — показал он за спину большим пальцем, — через полчаса будут обменены на наших ценнейших агентов, имеющих секретную информацию по наступлению русских. Это может полностью изменить ситуацию на фронте, и я не потерплю, если вы нас здесь продержите хоть лишнюю минуту!
Жандарм струхнул. О, да, он был бы жутко рад поменять все на фронте! Так надоело отступать под ударами русских!
— Конечно, герр штурмбаннфюрер, вы можете проезжать… Позвольте один вопрос? Зачем русским отдавать наших ценнейших агентов, обладающих такой информацией?
— Они не знают, что это ценнейшие агенты, — отрезал Иван, перехватывая взгляд готового надавить на гашетку Кембла. — Что вы еще хотите знать, уважаемый? Имеется ли у меня предписание канцелярии Управления? К сожалению, не имеется, дело возникло срочно. А канцелярию, как вы могли слышать, сегодня ночью разнесли на кусочки польские мятежники.
Не мог он об этом слышать. Никто не разносил канцелярию. Но откуда ему знать? Стушевавшись под недобрым взглядом, жандарм махнул рукой: пропустить!
Еще шестьсот метров, снова пост. Пулеметы, мешки с песком, пустые глаза пулеметчиков под стальными шлемами. Уже не жандармы, которых просто обмануть, — СС.
— Нет, мои нервы уже потихоньку рвутся… — прошептала Маша, вытирая платочком лоб.
Наличие женщины в машине сильно удивило шарфюрера. У него были умные глаза, что в данной ситуации совсем некстати. Он внимательно разглядывал женщину, обошел машину, осмотрел заключенных. Искоса глянул на экипаж мотоциклета, который усердно делал каменные лица. Иван возмущенно повторил текст, что и на предыдущем посту.
— Позвольте еще раз взглянуть на ваш документ, господин штурмбаннфюрер, — вежливо попросил эсэсовец. Чем и подписал себе приговор. Не такие уж умные оказались у него глаза!
Пассажиры «Кюбельвагена» все поняли. Настал момент истины. И экипаж мотоциклета понял. И даже заключенные в своей клетке. Иван пожал плечами, протянул документ, в котором без обиняков была пропечатана чужая физиономия. Немец вперился глазами в удостоверение. Иван с Машей быстро переглянулись, и она без слов все поняла. Часовой недоуменно взглянул на предъявителя, обнаружив вопиющий диссонанс, а Иван, включив передачу, отогнулся, чтобы не оказаться на пути пули. Маша выстрелила, унтер-шарфюрера отбросило вместе с документом — да и шут с ним, с документом! Отжать сцепление, педаль в пол, руку на рычаг! Машина рванула, как на гоночной трассе. Лай «костореза» за спиной — Кембл самозабвенно стрелял, валя присутствующих при проверке автоматчиков. Ковальский тоже выжал полный газ…
За спиной царил переполох, солдаты бегали, беспорядочно стреляли.
— Все на пол! — заорал Иван, переходя на третью передачу.
«Кюбельваген», петляя какой-то сложной змейкой, уносился по улице Подлин. Мотоцикл приклеился к бамперу. Януш пригнулся к рулю, а Кембл пытался развернуть пулемет, но это был дохлый номер на такой скорости…
Усилилась стрельба за спиной, включился пулеметчик. Мотоцикл с ревом промчался мимо, ушел в отрыв. Пули пропороли задние колеса «Кюбельвагена»! Машина встала на дыбы, рухнула обратно. Чуть душу не вытрясло! Обидно до слез — метров тридцать до поворота! Януш остановил мотоцикл, начал разворачиваться, Кембл спрыгнул, волоча тяжелый пулемет. До вражеских пехотинцев было далеко, но они обстреливали улицу, заскрежетал замок, и «узники» выпали из зарешеченного отсека.
— Все, приехали! — надрывая горло, крикнул Иван. — Бегите по улице, не оглядывайтесь! Наши уже недалеко! Машина вас прикроет!
— Иван, уходите! — махнул рукой Кембл, залегший с пулеметом за мотоциклетной коляской.
Януш громко ругался, стрелял из автомата по перебегающим фигуркам. Маша вела огонь из «Вальтера», укрывшись за капотом обездвиженной машины. Мысли путались, ветер свистел в голове. Как уследить за всем? Послышался треск моторов! С запада показались мотоциклы. Они катили по улице, набитые экипажами, постреливали пулеметы. Пока огонь не отличался эффективностью, дистанция приличная, но скоро подойдут, накроют…
— Парень, убегай… — Капитан Каляжный внезапно оторвался от Юзефа, который его поддерживал, и заковылял к мотоциклу, держась за разбитую грудную клетку. Каждое движение сопровождалось болью, он закусил губу. Последним усилием оттолкнул растерявшегося англичанина, рухнул боком за пулемет и скрипнул зубами:
— Чего уставились? Уходите, быстрее… я задержу их, насколько смогу…
— Отставить! — сорвался Иван. — Мишка, к черту такие самоубийства!
— Пошли вон!!! — злобно заорал Каляжный. Тоска блестела в глазах, но он принял решение. — Иван, ты же не идиот, все понимаешь. Не жилец я, далеко не уйду, только вас за собой в могилу утащу… Давай, Ванька, у тебя есть мой адрес, сообщишь, как договаривались… Пошли вон!!! — снова захрипел он. — Не вынуждайте, люди… — и уже припал к пулемету, свернувшись бубликом и работая одной рукой.
Маша вытирала слезы, жалобно смотрела на Ивана. Он сгорал от стыда, убегая прочь. Даже не попрощался с товарищем! Эх, Мишка, Мишка, где же твоя улыбка!.. Люди бежали по улице, уходили за поворот. Вроде все целые. Ковыляли поляки, Юзеф поддерживал свою разлюбезную Тельму. Ковальский, забывший снять мотоциклетные очки, с колена изводил магазин. Каляжный стрелял из «костореза» — рассыпал рваные очереди. Иван толкнул тормозящую Машу, обернулся, прежде чем свернуть за угол. Мотоциклетная атака захлебнулась. Одну машину удалось подбить, и Каляжный рассмеялся от радости через лютую боль. Мотоцикл перевернулся, экипаж разбросало по обочинам. Пилоту второго мотоцикла пришлось тормозить, машина пошла юзом, накренилась. Проезд оказался заблокирован. Солдаты спешивались, бежали, попадали под безжалостный огонь «костореза»…
Иван бежал дальше, догонял прыжками маленькую группу. Что-то кричала Маша, тыкала пальцем, но он не понимал. Замолчал «косторез» — Каляжный сделал что мог. Скоро разблокируют дорогу, устремятся дальше… Он понял, что она кричала. Впереди Т-образный перекресток, улица делится на две. Куда бежать?
Но это не имело принципиального значения. Впереди раздался грохот, лязг, и с примыкающей дороги выбрался устрашающий «Тигр», размалеванный крестами! Откуда он взялся? Там же советские позиции! Сердце сжалось от отчаяния. Иван усердно жестикулировал, добивал голосовые связки: все направо, в узкий проулок, и будьте счастливы, что он так удачно подвернулся! Медленно, с противным скрежетом, разворачивалась танковая башня. Ужас, паника, от которой немели ноги! Не за себя, за окружающих, особенно вот за эту уставшую женщину с подкашивающимися ногами… Все поняли, что сейчас произойдет, кинулись в переулок. Он метнулся к Маше, чтобы схватить за руку. Почему она возится?! И в этот момент выстрелило танковое орудие…
