Таврин подлетел к двери, замкнул ее на внутренний замок, перевел дыхание. Пистолет достался от британского летчика, сбросившегося с парашютом не туда, куда следовало. Не Таврин, понятно, лишил его жизни, но присутствовал при этом позоре королевской авиации, а потом прибрал планшет, в котором и обнаружилась эта штука с тремя запасными патронами. Ночью изучал устройство при свете настольной лампы, цокал языком, удивлялся, на что способны нещадно эксплуатируемые капиталистами английские инженеры…
Перезаряжать штуковину — сплошное неудобство, оттого и пришлось обер-лейтенанта Зейдемана предварительно выключить. Можно было, конечно, и ножом, но как-то противно, ей-богу… Обер-лейтенант уже шевелился, стонал, начал переворачиваться на спину. Под разбитым носом запеклась кровь, порвалась нижняя губа, превратившись в страшноватое подобие заячьей. Он так и не понял, что произошло, лишь со свистом дышал через сплющенные носовые хрящи, а изо рта вырастал кровяной пузырь размером с первомайский шарик. Таврин выстрелил прямо в сердце и опустил пистолет. Обер-лейтенант в последний раз взбрыкнул ногами и затих. Таврин перевел дыхание, прислушался. Снаружи все было тихо. У смешного британского пистолета масса недостатков и неудобств, но преимущества очевидны. Коллеги по многотрудной работе на благо рейха были мертвее некуда.
Что-то шевельнулось на стене справа, и на лбу выступил холодный пот. Он все-таки не железный! Оказалось, это собственное отражение в настенном зеркале. Оно отображало офицера вермахта с каменной, сведенной судорогой физиономией — среднего роста, среднего сложения, с тщательно уложенными светлыми волосами. Так уж удружили мама с папой — вышел блондин, «высшая раса, истинный ариец» с голубовато-серыми глазами и квадратными скулами, хоть на плакат, восхваляющий последние достижения германской генетики! «Северная нация» — еще бы, мама с папой были уроженцами глухой деревни на севере Архангельской области, там таких «викингов» пруд пруди! Как предстал в июле 43-го перед светлыми очами подполковника Истомина, начальника 4-го отдела ГУКР Воронежского фронта, — так у того от вожделения аж слюнки потекли. Готовый разведчик — внешность, выдержка, личные качества, знание немецкого языка. А выряди в эсэсовскую форму — вообще загляденье!
Вроде не сбегались демоны… Снова долгая перезарядка похожего на толстый карандаш пистолета — береженого бог бережет. Таврин направился к письменному столу, стал лихорадочно выдергивать ящики, быстро просматривал бумаги, нужные забирал, складировал в кожаную папку. Тактика слона в посудной лавке — но тоже допускается за неимением других. Переметнулся к столу лейтенанта с рыбьим лицом, стал вытряхивать документы — Уде парень ушлый, себе на уме, мог заныкать что-то интересное для использования в личных целях: компроматы на товарищей по оружию, список лиц, подозреваемых в причастности к сопротивлению, но пока придержанных по неким (зачастую шкурным) причинам… Лишнего он не брал. Основные материалы отложились в голове — псевдонимы, позывные, явки, пароли. Агентура в тылу советских войск оставалась разветвленной, умело структурированной и глубоко запрятанной. Надо сваливать. Маршрут пока не очерчен, но он справится…
Таврин вышел из кабинета с нахмуренным лицом, сунул папку под мышку, запер дверь на ключ и неторопливо двинулся к лестнице.
— Минуточку, господин Венцель! — словно ножом пырнули в загривок.
Он резко повернулся. Майор Кристиан Гайдрих — ушлый жилистый тип с неприятным взглядом — образовался из полумрака коридора у Таврина за спиной и быстро приближался. Откуда он взялся? На появление этого типа, можно сказать, Франкенштейна, создавшего и взрастившего агента Шитова, Иван как-то не рассчитывал.
— Хайль Гитлер, герр майор! — Резкое опускание головы, едва не касаясь подбородком щитовидки, и такое же резкое вскидывание.
— И вам того же, гауптман, — ворчливо бросил Гайдрих, со смутным скепсисом озирая вытянувшегося капитана. — Что происходит, Венцель, вы можете объяснить? — Колючие глаза буравили советского разведчика, который в этот момент явственно ощутил себя на грани провала.
— А что-то происходит, герр майор? — Таврин старательно пытался сохранять спокойствие и невозмутимость.
— Полагаю, да. Мне сообщили, что ночью прибыл наш агент из большевистского тыла с позывным «Болотник», и его оперативно прибрали ваши люди. С чем это связано, Венцель? Надеюсь, этому есть логичное объяснение — в противном случае я вынужден инициировать расследование. Где «Болотник», где ваши люди? Полковник Ритхофен, находящийся со мной на связи, очень недоволен. Ваш кабинет заперт.
А за дверью — главный сюрприз… Имелось что-то комичное в этой напряженной служебной драме.
— Прошу прощения, герр майор! — Голос Ивана звучал ровно и беспристрастно. Его загнали в угол, импровизировать с умом не осталось времени, приходилось импровизировать безрассудно! — Мои люди провели беседу с Николаем Шитовым, и у нас возникли резонные опасения, что его используют Советы. Не можем избавиться от ощущения, что это двойной агент.
— Какую чушь вы несете! — вспыхнул Гайдрих. — «Болотник» не может быть двойным агентом! Это проверенный и надежный человек. Где он сейчас? Где ваши люди?
— Они проводят очную ставку Шитова с Томасом Эбелем, которого подозревают в сотрудничестве с русской разведкой.
— Я был у Эбеля час назад, он едва пережил ночной допрос — с ним проводили время гестаповские костоломы. Эбелю оказывали срочную медицинскую помощь — в противном случае он уже отправился бы в свой большевистский ад.
«В большевистский рай, — мысленно поправил Таврин. — Большевики не умирают, их души живут и побеждают. Хотя при чем тут изувер и садист Томас Эбель? Майор, ты окончательно заврался!»
— Не могу знать, герр майор, — равнодушно пожал он плечами. — Возможно, с этим и связана их задержка.
— Марш за Шитовым, — приказал Гайдрих, — и без него не возвращаться! И мне плевать, куда вы его спрятали! Ваши люди тоже должны прийти — у меня накопилось к вам несколько вопросов. А пока вы выполняете мой приказ, гауптман, я подожду в вашем кабинете.
Иван открыл было рот чтобы возразить, но майор продолжал кипеть:
— И никаких возражений! Это была не просьба, Венцель. Открывайте кабинет и будьте милостивы исполнить приказание!
А ведь чувствовал недоброе этот хитрый лис, еще как чувствовал. Возможно, не сегодня зароились в нем сомнения, возможно, не только на Венцеля грешил, и не факт, что подозревал подчиненных в работе на русских (чем плохи англичане или, боже упаси, американцы?) — но какой-то червячок сомнений его все же грыз.
Иван пожал плечами — дело хозяйское. Если господин майор торопится на тот свет… Он зашагал обратно, доставая ключ из брючного кармана, подойдя к двери, вставил его в замочную скважину, распахнул дверь, посторонился, вежливо пропуская майора. Тот неласково покосился на своего мутного подчиненного, переступил порог и встал как вкопанный, в глазах его мелькнул страх.
Не прибрано, господин майор? Иван втолкнул его в комнату, захлопнул дверь и, разрядив ему в грудь патрон из ствольной коробки, придержал за лацкан мундира, чтобы падал не очень громко — до пола добрался уже хладный труп. Затем прижался к двери и прислушался. Кого там черти несли? Самое время появиться полковнику Ритхофену — только его в этом месиве не хватает. И полна коробочка…
