Страшно мимо ходить нам от станции с бабушкой, а приходится.
Никуда не денешься от пути.
Из тетради Фединой: напоследок
Вот, живем, что поделаешь? Живучи…
– Странный все-таки, что ни говори ты, бабушка, человек этот – тетя Володя…
– Кто не странный, Федя, все странные.
– Мы с тобой не странные, бабушка, мы как все с тобой, мы – нормальные, люди как люди.
– Все, Федь, люди как люди.
– Не скажи, бабушка! Люди как люди все, а тетя Володя очень уж от них от всех странный, странная… В шляпе ходит, а в шляпе сверху дыра. В дыре лысина. В лысине зеркальце. От этого зеркальца, бабушка, прямо в бинокль зайчики! Я сам из гнезда вчера, чуть не ослеп, но видел…
– Из какого, Федя, гнезда?
– Из ближнего, на березе.
– А есть дальнее еще, Федь, гнездо у тебя?
– У меня, бабушка, много гнезд.
– И зачем тебе, Федя, столько гнезд?
– А тебе зачем, бабушка, столько грядок? Сорняки разводить, чтоб пропалывать?
– Мне, Федь, грядки эти с радикулитом моим, что хоть их и вовсе бы не было…
– Вот и я тоже иногда карабкаюсь по стволу к гнезду и невольно думаю, думаю…
Знаешь что, бабушка?
– Что же Федь?
– А зачем?!
…а потом доберусь до гнезда, обустроюсь там поудобнее, оглянусь, где что происходит окрест, обдумаю…
…как на грядках ты сидишь, бабушка, сорняки пропалываешь…
Посмотрю, как тетя Злина за ягодами нашими под малиновый куст подлазит, оглядывается, боится, чтоб мы, как тоже ворует она у нас, ее не заметили…
Как рожь, бабушка, вдали колосится… Просторно!..
Как речка вниз все течет, как вверх мимо поля бабочка…
Как автобус одиннадцатый идет, туда и сюда…
Как вышел кто-нибудь из него. Как бежит кто-нибудь, бабушка, на обратный. Поволнуюсь за него, поболею… Радость тогда уже выйдет мне, бабушка, если он на автобус этот успеет.
Радость…
Как Царь-Заяц, бабушка, на скамейке сидит, наслаждается…
Как собака вдоль забора бежит, как кошка в траве юляет, как пчела над банкой с эмалью кружится, не прилипла бы… – поволнуюсь.
И как мимо этого, бабушка, облака плывут, полосатые, цитрусы… вирусы… И барашками, и горами, и баррикадами…
И как в бочке и в луже это все отражается…
И подумаю… Вот зачем!
Добраться доверху, бабушка! Вниз посмотреть. Чтоб никто не видел тебя, а ты ЕСТЬ!
Понимаешь ты это, бабушка? Понимаешь?!
Потому что идут дела себе у людей…
Живут себе, понимаешь ты это, бабушка?! И не знают про меня люди…
Часть третья
Из тетради Фединой: про буржуинов и тайну нашу военную
И погиб Федя Булкин.
Но… видели ли вы, ребята, бурю? Вот так же, как громы, загремели и боевые орудия. Так же, как молнии, засверкали огненные взрывы! Так же, как тучи, понеслись красные знамена! Это так наступала отомстить за меня Красная армия!
…А видели ли вы проливные грозы в сухое и знойное лето? Вот так же, как ручьи, сбегая с пыльных гор, сливаются в бурливые, пенистые потоки, так при первом грохоте войны забурлили в Горном Буржуинстве восстания, и откликнулись тысячи гневных голосов из Равнинного Королевства, и из Снежного Царства, и из Знойного государства!
Это так наступала отомстить за меня Красная армия!
И в страхе бежал разбитый Главный Буржуин, громко проклиная эту страну с ее удивительным народом и с ее неразгаданной Военной тайной!
А меня схоронили на зеленом бугре, у синей реки. И поставили над могилой большой красный флаг и доску почетную с моей фотографией, как у нас в школе вешают про отличников, над железной головой В. И. Ленина. Железный человек был! Никакой гранатой такую голову не пробьешь!
Под горой – одеялом лежу. Геройски погиб. Не выдал буржуинам тайны нашей военной. А какая тайна, сам не вспомню никак. Бабушку спросить нужно. Будут если пытать меня, чтоб буржуям этой тайны не выдать.
– Какая наша главная военная тайна, бабушка?
– Как на пенсию, Федь, до следующей дожить, вот и вся наша тайна.
И схватили буржуины меня. Стали пытать. Обливали водой ледяной, гвоздями прибивали к кресту. Но так ничего и не сказал я им!
– Какая ваша главная тайна, расскажи, Федя Булкин! – говорили мне буржуины. – И будут тебе за это конфеты, жвачки вкусные, иностранные. Нет у вас таких! Больше всех в классе тогда будет у тебя, Федя, вкладышей! И пенал с двойной крышкой, как хотел ты, подарим мы тебе тогда, Булкин! Купим луноход, велосипед тебе и четыре набора солдатиков и матросиков, заграничных ластиков, сколько хочешь разноцветных шариков! Говори!
– Ничего не скажу я вам, буржуины! Обойдусь без велосипеда, жвачек и вкладышей! И без лунохода тоже я обойдусь…
Не узнаете от меня нашей тайны.
Испугался Главный Буржуин, что в нашей стране даже за богатства великие – луноход и вкладыши – не выдают мальчики тайны военные, и велел тогда убить меня насовсем.
Плывут пароходы – привет, Федя Булкин!
Пролетают летчики – привет, Федя Булкин!
Пробегут паровозы – привет, Федя Булкин!
А пройдут пионеры – салют, Федя Булкин!
Хорошо получилось! Самому себе даже завистно. Только жалко меня, вся в слезах подушка. Посмотреть бы хоть одним глазком, как самолеты летят, посмотреть бы, как пароходы плывут, посмотреть бы, как паровозы мчат, пионеры кричат – салют, Федя Булкин! Посмотреть, как бабушка мной гордится…
– Просыпайся, Федя, десятый час.
А пройдет мимо бабушка – просыпайся, Федя!
– Бабушка…
– Что, Федя?
– Хорошо-то как воскресать!
Барабанит капель в подоконник, по лужам, по крышам. Все стекло – стекло. Даже в комнате дух изюмный, печной, куличный. Шариками разноцветными лежат на кухне в блюде яички, свечка трещит, вкусным пахнет, на салфетки самым объедéнным кулич в сахарной пудре крошится. Можно будет сегодня шпроты открыть, сервелат дать на обед обещала бабушка. Едва дождались мы с ней воскресения этого…
– Христос воскрес, Феденька…
Тоже мне новости! Знаю!
Из тетради Фединой: о новости страшной
Был, утверждает бабушка, как родился я, у меня вот тут, назади, по которому месту в школе товарищ товарища всегда учебником не задержит треснуть, родничок. Место мягонькое в кости, трещинка крестиком, через эту трещинку Бог со всеми маленькими, бабушка говорит, разговаривает, приемничек такой, понимаете? Очень слабое, опасное, ненадежное было место!
