– Не могу обещать тебе этого, бабушка, извини…
– Здравствуй, тетя!
– Здравствуй, солнышко… какой вежливый мальчик, умница…
– Я из принципа, тетя, с тобой поздоровался, а не из вежливости. Чтоб не думала вон та – видишь? – на лавочке бабушка, что она может мне правду людям говорить запретить…
* * *
Как аукнется, так и откликнется. Это в лесу проверено. В колодце проверено. Через речку.
– Ау-у-у-у-у бабушка!!!
– Тут я, Федь, не кричи.
А вот «что посеешь, то и пожнешь» – утвержденье неверное. Что мы только не сеяли с бабушкой этим летом! И такие все цветы на пакетиках были красивые! А вот хоть бы один цветочек взошел, как с картинки…
– Это каким же глупым ребенком нужно быть, бабушка, чтобы деньги последние на Поле Чудес закопать!
Или хитрым?.. Ведь те деньги ему папа Карло на тетрадки с учебниками давал…
Вот, отрыл монетки за сараем свои. Почистил песочком, с мылом помыл, вытер бабушкиным как следует полотенцем…
Все целехоньки, все сверкают!
Не на то, что взойдут они, я надеялся, а хотел их просто от прошлого лета до этого от самого себя сохранить. Теперь к темлетним монеткам прибавлю нынешнелетние. Только так и можно поднакопить…
Стоит за шторкой на полочке у нас с бабушкой банка накопительная, для мелочи. Давно не касалась ее рука ни человека, ни бабушки. Одни мухи в ней прошлогодние копятся. Затянуло горлышко паутиной…
– Пляши, бабушка!
– Да какой тут, Федя, пляши, еле ползаю.
– Ну ты хоть для вида руками, бабушка, так покрути… Я кусачки твои на грядке нашел прошлогодние! Ты их прошлым летом еще посеяла…
Не «что посеешь, то и пожнешь», а «сколько положишь, столько и вытащишь». И то не всегда, потому что…
– Здравствуй, Феденька, здравствуй, лапочка…
– Здравствуй, Нина Андреевна. Это ты из нашей с бабушкой кучи все тропинки так красиво себе песочком посыпала?
Из тетради Фединой: о любви всеобщей
Все мы, думает бабушка, дети Отца Небесного… Ничего подобного! Даже близко…
– Все Божьи, Федь. Одинаково на всех светит солнышко, одинаково греет каждого…
Нельзя всех любить одинаково. Хоть из кожи лезь – не полюбишь. Всех любить – как всю гущу в борще. «Одинаково на всех солнце светит, одинаково греет»? И плохих, и хороших греет? Греет! Потому что все равно ему, на кого светить, кого греть! Видит солнце, что молотят хорошего человека, спасать не скатится…
– Нет, бабушка. Не настоящий я Богу сын. Только папе я настоящий. А Богу мы все приемные.
Сама должна понимать бабушка, что мы с ней ему не родные…
– Один у Бога был настоящий сын, по воде который ходил. На ослике ездил. От папы даже сбежал, чтоб людей спасать, до каких его папе, бабушка, дела нет! Он хороший был. Правду всем говорил, вот и убили его братья приемные, какие от обезьян пошли, бандерлогов. Из-за зависти, из-за правды, а Бог себе воскресил. И не чтобы чудо нам показать, просто, бабушка, в его власти было. И меня бы ты, бабушка, думаю, если бы убили меня, себе воскресила… Воскресила бы ты меня, если бы убили меня, или просто так поплакала бы о мне, да и в землю?! Если вот утону, например, я, бабушка…
– Федя, хватит…
– И за это ему ты спасибо скажешь? А вот я, бабушка, если он обидит тебя, доберусь до него, так впиявлюсь, так зареву, всю бороду ему выдеру…
– Федя!
– Выдеру, бабушка, вот увидишь!!!
Пусть выходит! Выходит пусть один на один! Или он побоится человека такого маленького с рогаткой? Одного не испугается, может быть… ну а если все?..
Моя мама была, моя! За нее погибну, хоть с кем сразись.
Не одну мою – он у всех, у всех убил маму! Не убил, так еще убьет. ДОЖИДАТЬСЯ?!
– Федь, Он жизнь всему, что есть, подарил.
– Это мама, бабушка, а не он! Мама! МАМА!
– Маме Бог тебя, Федя, дал…
– Ты вчера говорила, что аист!
– Аисту тоже Он тебя дал…
– И отнял?
…Кто же, бабушка, дареное отнимает?..
Есть солдаты, они погибают в бою за Родину. Не за всю, которая МАТЬ, а за маму. Даже бабушка, хоть такая досталась не новая мне уже, несговорчивая и с палочкой, тоже родина мне, и дача моя! Наше место с бабушкой, где купаемся мы, – от верху с ней тропинку вниз удобную протоптали. Мой сарай здесь и бабушкин! Наши грядки! Ведро мое и парник! Я врагу ни полстолечко, ни шажка ступить не дам за нашу калитку! По нашей земле! От калитки к крыльцу (посчитали мы с бабушкой) пятнадцать ее шагов, моих двадцать, тридцать, если в обход, и пятнадцать к забору дальнему. От забора дальнего, где сарай, до забора ближнего, где шары, у меня всего тридцать пять шагов. Три черной куста смородины и три красной. Три крыжовника. Яблони. Слива. Облепиха, вишня, сирени куст, клубника, петрушка, укроп, вот и все! Вот и вся моя родина.
И у каждого по такой есть родине, за которую умереть. И у каждого по границе, куда, как в свое, не ходи! Тридцать пять шагов моих ему жалко?
– Ты что делаешь, Федь?
– Границу тяпаю. Вот протяпаю сейчас, и порядок.
За забором его пусть всё. От забора ближнего до забора дальнего – наше!
– Федь, смотри, вон границу твою лягушки-то как после дождичка перепрыгивают…
– Этим можно, бабушка, этим можно…
* * *
– А я вот знаешь о чем сейчас думаю, бабушка? Бабушка?!
– Про себя, пожалуйста, думай, Федя, сейчас…
– Я и думаю, бабушка, про себя… И вот что про себя я думаю, бабушка…
– Помолчи, Христа ради, Федя, погоду же слушаю…
– А погода в окне видна, бабушка, а ты все по старинке гадаешь, на телевизоре…
Из тетради Фединой: о частной собственности
Правильно поет любимый мамин (кроме папы) певец Владимир Высоцкий про частного очкастого собственника на «жигулях»! До чего же неприятные люди…
– Есть большая модель у общества. В ней вражда. Люди мусорят, портят имущество, делят страны разные, природы ресурсные, ископаемых. Потому что природа, бабушка, в человечестве такова, чтобы больше себе, чем нам. Если был бы дом этот общий, бабушка, для примера – был бы муравейником, мы бы в дом несли, не из дому. Посмотри на муравья, бабушка! Не себе несет он соломинку – людям.
Или вот, например, картина эта в журнале, видишь ты? Это – Ленин!
Субботник коммунистический! И наш вождь, хоть уже и старенький дедушка, запросто бревно донести рабочему помогает. Где ты видела, бабушка, чтобы царь помогал рабочему бревно донести? Где еще ты видела, бабушка, неестественную такую картину?!
