– Что Федь?
– Мяу… мяу…
Из тетради Фединой: о никчемных боготворениях
Создал Господь Бог человека; и муху, например, тоже он. Раз все он, то и малярийного комара он тоже!
– Тут не выкрутишься ты, бабушка. Это факт.
– Никакой не малярийный он, Федь.
– Все равно убей его, бабушка, умоляю!.. Только труп мне, смотри, не смахни на кровать.
Мотылек ночной отвратительный. Сороконожки, мокрицы всякие, хуже некуда. Уж не буду о пауках…
Человек – царь зверей вышел у него, а все эти страшенные – так, побочный эффект творения? Переборщил он, честно скажу, с этой нечистью, увлекся, наверное. Они все, кто писатели, там, или художники, как разойдутся в творчестве, так уже и не остановить…
– Ты зачем же, Федя, всю траву рядом с трубой покрасил?
– Просто так краска, бабушка, отлетала…
Мухи с тараканами, может, тоже у Бога с кисточки во все стороны по случайности отлетели?..
Посмотрю, бывает, на муху, да и засмотрюсь, позавидую…
Это какие же несправедливости у Бога в отношении человека на земле творятся! Уж до того муха существо никчемное, а летает. И не понимает даже мушиной головой своей, что вот как ей повезло…
Мухе дал Господь, значит, крыльев, а у меня на спине две кочки, об угол чесать.
– Почему не летает человек, бабушка, так, как муха? Почему человеку крыльев твой Бог не дал?
– Как же это не дал? Нет у Бога ни одного человека бескрылого, каждый летает…
Уж особенно летучи мы с бабушкой! Она палочкой по земле стучит, хромает, охает, и я, за карман уцеплясь, в резиновых сапогах колутяпаю. Знатные летаки́. А были бы крылья…
– Есть крылья, Федя, у человека, только невидимы.
Все хорошее у Бога этого, как посмотрю я, невидимо. Видимо-невидимо невидимого такого! Папа с мамой живы – невидимы. Град Небесный – невидимый, ангел – невидимый, душа – невидима, крылья – невидимы. Да и самого Бога с земли не видать.
– … Мечты да надежды, Федь, крылья у человека. Весь мир на радость тебе сотворил Господь. Все дал тебе, всем поделился. Жизнь твоя – его крылья…
– Все равно не годится это, чтобы муха на потолке, я на стуле…
– Смотри, рассердится Бог на тебя, в муху превратит. Ползет Федя-муха по потолку и жужжит.
Возьмет бабушка газетку, встанет на табуретку да и, не рассмотрев сослепу, что муху эту Федей зовут, на пол смахнет. Одно мокрое место от Феди останется. Понял или нет?
– Понял, понял…
Все равно не по справедливости всегда подарки, не по желанию. Я давно велосипед новый хочу, у одного человека есть новый велосипед, у другого – нет. Чем я хуже? Мало, что ли, у Бога велосипедов, чтобы на всех хватило?!
– …Стояли люди и звери, Федя, к Господу Богу однажды в очередь, за подарками. Кому с чем в мир пойти.
Подошел первым лев. Что, спрашивает Бог у льва, дать тебе? Я, отвечает лев, хочу, как ты, царем быть. Сделай меня огромным, дай мне рык страшнее грома небесного, чтоб все боялись меня и сами в пасть ко мне на обед приходили.
И сделал Создатель того льва мышкой. Бегает мышиный лев по земле, пищит, других устрашает. Услыхала кошка этот писк и лапой того льва – тяп!..
Жалко мышиного льва. Ни за что пропал. Создал Бог его ему на погибель…
– … Не съела льва мышиного кошка, Федь, в норку юркнул он, затаился. У кошки лапа в ту норку и не пролезла, понял или нет?
– Понял, понял…
Спас все-таки, слава богу, Бог мышиного льва, пожалел в последний момент.
– …Приплыла к Богу рыба. Много чего пожелала, говорливая была очень. И того, сказала, хочу, и этого хочу. И пятого и десятого. Слушал, слушал эту рыбу Господь, даже голова у него заболела… Махнул рукой да и отправил в море плавать, вместо слов – пузыри пускать. Понял или нет?
– Понял.
Так ей и надо. Я тоже рыбу не люблю. Особенно котлеты рыбные…
– …Пришел к Богу первый человек. Ну а тебе что дать, первый человек? – спрашивает Бог.
Мне, говорит первый человек, дай сад райский, скатерть-самобранку, шапку-невидимку, ковер-самолет и жену-красавицу. Видит Бог, глупее рыбы первый человек у него вышел. И дал ему разума. Две руки, две ноги, глаза два да уши… Понял или нет?
Понял… все как обычно. Ни велосипеда, ни крыльев…
Из тетради Фединой: о снах вещих
Как я только вижу во сне? Глаза-то закрыты…
– Федя, завтракать пора, просыпайся.
– Да ты что, бабушка! Я же только что поел…
– Где поел, Федь, во сне?
– Во сне… Да какая разница где? В меня больше, бабушка, все равно не влезет…
– Ах ты, боженьки… ноги-то как гудят, кости ломит, будто воду во сне возила… картошку грузила…
– Вот и я во сне так набегался, так устал! Что глаза просто сами собой слипаются…
* * *
– Бабушка… ты спишь?
– А? Что, Федь?
– Спишь ты там, что ли, бабушка?
– Спала…
– А видела что-нибудь во сне, бабушка?
– Ничего не видела, Федь.
– Так ты, бабушка, во сне очки не снимай…
Летает по ночам душа бездельница, невидимка! А ведь банки бы грабить могла!
А она, бестолковая, ничего – ничегошеньки! – хорошего из сна с собой никогда не захватит!
– БАБУШКА, ПРОСНИСЬ! ПРОСЫПАЙСЯ!!!
– Господи боже… Федь, да что ж ты кричишь, как резали? Напугал…
– Скорей, бабушка! Свет включай! На спине смотри под пижамой. Есть?!
– Да что есть-то, Федь? Укусил, что ль, кто?
– Крылья, бабушка…
Проросли крылья у меня. Точно помню я! Все росли, шуршали по простыне, упирались, жалились перышки, как крапивой жгло, все чесалось…
– Ну что, что там, бабушка?
– Вроде есть… только маленькие уж очень горбики, кожа да косточки. Комарам кусать пока только…
– А перышки, перышки-то, бабушка, на косточках этих есть?
– Погоди-ка, Федь, сейчас в очках посмотрю.
– Только б были, бабушка… только б были…
– Одно всего пока только перышко, Федь…
– Покажи!
– Что ты, больно будет тебе, если выдерну.
– Нет, дери, дери! Я зажмурюсь…
– Подождем лучше, Федь, немножко, пусть подрастет.
– Нет, не подождем! Ни за что не подождем, бабушка!
