– А обезьяну тогда кто придумал, Федя?
– А обезьяну никто, бабушка, не придумывал… Обезьяна?.. Она… с самого начала была…
– Ты же сам говорил, что сначала ничего не было?
– Да! Сначала ничего не было, бабушка!
– А потом?
– А потом – обезьяна!
* * *
Храмик на горе горит, пожарное зарево. Это солнышко так его обняло. Куполок синенький, на кресте галочка, на щеке подушка снежная. А по реке солнце колесом закатное катится, лед как петушок сахарный гладится, черные проступи…
И следы по дорожке алые, солнцем как будто налиты.
…Посмотри, бабушка, как будто босиком кто-то раненый перед нами к дверям прошел…
Колоколенка, снег скрипучий, мороз колючий. Примерзают к полозьям варежки, веревка каленая, согнешь – сломается. Не привязать…
– Так оставь, Федя, кто же будет здесь санки-то воровать?
– Нет уж, знаю я, найдутся люди отважные… Я их под Троицу, пожалуй что, подвезу… А пожалуй, надежней вот сюда, под ступеньки самые, у лампадки, где Бог сам за моими саночками приглядит…
Из тетради Фединой: о почтальоне небесном
Размечтался я что-то, рассуждаю, думаю: какой смертью лучше умереть мне? «Все там будем», – сказала тетя с пятого этажа бабушке. Так вот я на этот счет…
– Ты какой смертью умирать лучше хочешь, бабушка?
– Какой Бог даст, Федя, той и пойду, что ты на ночь глядя о таком всполошился?
Что всполошился я?! А как не всполошиться мне? Все у Бога просят, чтобы не умирать, а ни одного еще жить в живых насовсем не оставили. Это я раньше бессмертным быть не хотел. А теперь раздумался. Бессмертным как-нибудь стать мне лучше, пожалуй. Потому что много разного интересного в мире каждый день происходит. А умрешь если, из Небесного Града разве узнаешь…
– Доходят, бабушка, в Город Небесный газеты?
– Не знаю, Феденька…
И по телефону не позвонишь. Очень плохо устроено!
Папа мой, например, очень газеты читать любил за завтраком. Как же я не подумал?! Не доходят, конечно, газеты в Город Небесный! Потому не доходят они, что почтальонов их разносить нет! Наша почтальонка толстая. Еле-еле по лестнице до ящиков почтовых взбирается со своими стопками. Куда уж ей до Града Небесного подниматься.
Почтальоном нужно мне стать, только не как обычные почтари, а космическим! Буду на ракете газеты в Град Небесный возить. Если газеты и в Граде Небесном есть – на Землю назад. Организую всем сообщение! Сколько можно жить в неизвестности?!!
А пока положу папе завтра к Богу в почтовый ящик газет. Пусть папе передает, раз почтальонов таких еще не придумал.
– Эх, Федя, Федя… Почтальон ты небесный… и смех и грех с тобой.
«Бурдамоден» журнал моей маме… выкройки… Передачи даже в больницу носят. Мне вот носила бабушка. Даже при карантине строжайшем передавала мне передачи нянечка.
– Отнесем, бабушка, завтра газет и журналов маме с папой к Богу в почтовый ящик?
– Хорошо, Феденька, отнесем.
Вот и договорились об этом мы с бабушкой, только все равно еще не спится мне. Мешают разные варианты, какой же смертью умереть мне все-таки лучше?
Много всяких смертей есть, вот на кладбище – на какую могилку ни посмотри, каждый там какой-нибудь своей смертью умер.
– Этот дядечка, как ты думаешь, какой смертью умер, бабушка?
– Видишь Феденька, сколько прожил он? Долго жил. Наверное, что от старости…
– Хорошо умирать от старости, как ты думаешь?
– А не знаю я, Федя. Всякая смерть – как рождение. Из одного мира в другой всегда трудно, и молодым, и в старости…
– Молодым, наверное, легче, бабушка?
– Всем, Федя, тяжело.
Это, конечно, права она… Вот на дачу даже переезжать – канитель же сплошная! Чемоданы, банки, телевизор… Хорошо хоть, когда в Город Небесный едешь, ничего с собой особенно брать не нужно. Только как при пожаре, наверное. Самое необходимое.
Есть у бабушки в тумбочке ящик пожарный. Был когда пожар у нас под соседней квартирой, и все мы, кто в чем был, на улицу выскочили, каждый с самым хорошим. Бабушка меня за руку, документы в другую из пожарного ящика, а я маму с папой на фотографии взял. Чтоб не сгорели, Царь-Зайца и глобус.
А у соседей – у кого что. Кто с кошкой, кто с собакой спасается. Кто с шубами, кто с чемоданами. А тетя Наташа даже огромную китайскую вазу в обнимку вынесла. Это значит, ничего у нее дороже нет этой вазы…
Но никто не погибли. Потушили пожарники нас. Пожарником космическим тоже неплохо стать. Вдруг Град на небесах загорится?
Можно даже одновременно стать и пожарником, и почтальоном… и космонавтом.
Все равно непонятно, какой смертью умирать лучше мне. Я бы, например, под скорую помощь попал… понимаете мысль? Там же сразу спасут, под такой-то машиной! У них для этого все приспособления есть!
Тонуть или гореть не хочу. Это твердо решил я уже.
Чтобы били больно – тоже не хочу.
Под просто машину – тоже не согласен я. Потому что, когда под просто машину попал человек, значит, спешил куда-то, там, значит, ждали его и уже не дождутся. Видели мы с бабушкой такого сбитого. Парадный дядечка. Носочки в лодочках белые. Лодочки сверкают, начищены. Костюм такой, как только по праздникам надевают. И роз букет. Наверное, на свидание спешил… или праздник?
Тоже не согласен я так умирать.
Лежать умирать три года в постели парализованным, как сосед наш с десятого этажа, так можно в доме сгореть, когда пожар. А особенно одному-одинешеньку, вот как тетя Зина с вазой со своей китайской… Чтобы некому даже пожаловаться – НЕ ХОЧУ!
Не хочу в самолете разбиться.
Не хочу поскользнуться и шею свернуть. Не цыпленок я, чтобы мне шею сворачивать.
Не хочу поганками отравиться. Лучше выкинуть гриб подозрительный, чем пожарить.
Не хочу, как дворник, в петле, язык высунув.
Не хочу, чтоб змея ужалила.
Не хочу стареньким умирать, потому что все кости болят и свет не мил. Не хочу…
Ничего не хочу!
– Выбрал я, бабушка…
– Что выбрал, Федя?
– Никакой смертью умирать я не буду!
Из тетради Фединой: о весне
Вот и дожили с бабушкой до весны. Из последних сил продержались! Просто верили, что придет. Просто ждали. Не теряли надежды с первого сентября! Просто знали, что будет!
* * *
– А зачем во все карманы ты, бабушка, корки мандариновые кладешь, моль кормить?
