Отец и дядя раздвинули стол во всю длину, накрыли его мешковиной и на всей его поверхности разложили всевозможные чудеса. Сначала шло несколько рядов пустых патронов, причем у каждого ряда был свой цвет: красный, желтый, синий, зеленый.
Потом шли мешочки из грубого холста, размером не больше кулака, но тяжелые, как камни. И на каждом мешочке была начертана крупная черная цифра: 2, 4, 5, 7, 9, 10.
Было там еще нечто вроде маленьких весов, только с одной-единственной чашей, и прикрепленный к столу своеобразной прищепкой с винтом странный медный прибор с деревянной кнопкой на ручке. И наконец, в самом центре стола возвышалось блюдо с дядиной стряпней.
– Вот то, что я готовил утром, это жирные пыжи, – пояснил он.
– А зачем это? – спросил Поль.
– Чтобы изготовить патроны, – ответил отец.
– Ты собираешься на охоту? – спросил я.
– Ну да!
– С дядей Жюлем?
– Ну да!
– А разве у тебя есть ружье?
– Ну да!
– Где же оно?
– Потом увидишь. А пока иди мой руки, потому что суп уже на столе!
Разговор за ужином под смоковницей был захватывающим.
Мой отец, дитя города и пленник школы, за всю свою жизнь никого не убил, ни пернатого, ни мохнатого. Дядя Жюль – другое дело, он охотился с детства и вовсе этого не скрывал.
Уже за супом они заговорили о дичи.
– На что, по-вашему, можно рассчитывать в здешних местах? – спросил отец.
– Я кое-что разузнал в деревне, – ответил дядя.
– Вам наверняка дали ложные сведения, – заметил отец, – потому как к дичи крестьяне относятся ревниво.
– Разумеется, – лукаво улыбнулся дядя, – но я не признался, что мы собираемся охотиться, а просто поинтересовался, какою дичью они могли бы нас снабжать за деньги!
– Хитро! – одобрил отец.
Я был восхищен дядиной находчивостью, хоть мне и показалось, что это противоречит нашим нравственным принципам.
– И что же они вам предложили?
– Во-первых, мелких птиц.
– Совсем маленьких? – спросила потрясенная мать.
– Ну да! – ответил дядя. – Эти дикари убивают все, что летает.
– Неужели и бабочек? – спросил Поль.
– Нет, бабочки оставлены мальчишкам. Но они не жалеют даже малиновок!
– Уж очень скудная тут земля, – заметил отец. – Какой может быть урожай без воды! В основном здесь живут очень бедные люди, и охота как-то поддерживает их. Крупных птиц они продают, а маленьких едят сами!
– К тому же, – вставил дядя, – жаворонки на вертеле – это, я вам скажу…
– Во всяком случае, – воскликнула тетя, – канареек убивать не смей!
– Ни канареек, ни попугаев! Клянусь… А вот трясогузок и садовых овсянок…
– Садовые овсянки – это так вкусно, – сказала тетя.
– А певчих дроздов… – проговорил дядя, подмигнув нам, – певчих дроздов вы нам разрешаете убивать?
– О да, – сказала мать. – Жозеф умеет их жарить на вертеле. Мы их ели в прошлом году на Рождество.
– Когда я вижу дрозда, съедаю его целиком! Кроме клюва, конечно, – вставил Поль.
– Затем, – продолжал дядя, – думаю, мы можем рассчитывать на кроликов.
– О да, – подтвердил я, – они водятся даже около дома и у большого миндального дерева устроили себе уборную. Там полно их какашек!
– Прошу без грубых слов! – сурово одернула меня мать.
– Потом здесь наверняка водятся куропатки, и, может быть, даже красные!
– Они что, совсем красные? – поинтересовался Поль.
– Нет, сами они каштанового цвета, грудка у них черная, лапки красные, а на крыльях и на хвосте красивые красные перья.
– То, что надо для индейских головных уборов!
– Ну, что еще? Говорили они и о зайцах!
– Но, – возразил отец, – Франсуа утверждал, что их тут нет.
– Предложите ему шесть франков за штуку, и вы увидите, что он их вам притащит! Он продает их по пять франков хозяину постоялого двора в Пишорисе. Надеюсь, наши ружья избавят нас от необходимости выкладывать денежки.
– Это было бы замечательно! – сказал отец.
– Я согласен, что заяц стоит выстрела, мой дорогой Жозеф. Но есть кое-что и получше. В лощинах Ле-Тауме водится королева дичи.
– Что именно?
– Угадайте!
– Слониха! – воскликнул Поль.
– Нет, – сказал дядя, но, увидев огорчение моего братика, добавил: – Я не думаю, чтобы там водились слонихи, но и ручаться, что их нет, тоже не могу. Ну, Жозеф, напрягитесь! Какая дичь самая редкая, самая красивая, самая осторожная?! Мечта охотника?!
– Какого она цвета? – поинтересовался я.
– Коричневого, красного и золотого.
– Фазан! – воскликнул отец.
Но дядя отрицательно покачал головой:
– Ха! Фазан довольно красив, согласен, но он глуп, и, когда он взлетает, попасть в него так же легко, как в бумажного змея. А гурман сказал бы, что мясо его жесткое и безвкусное: чтобы оно стало хоть сколько-нибудь съедобным, ему надо дать вылежаться, то есть протухнуть! Нет, фазан вряд ли король дичи!
– Тогда кто же он, этот король? – спросил отец.
Дядя встал и, воздев руки к небу, торжественно произнес:
– Только это не король, а королева. Это бартавелла!
Это слово он произнес, растягивая слоги и широко раскрыв глаза от восторга. Однако ожидаемого эффекта не получилось.
– А что это такое?
Дядя и тут не растерялся.
– Вот видите, – воскликнул он удовлетворенно, – это такая редкостная дичь, что сам Жозеф о ней никогда не слыхал! Так вот, бартавелла – это королевская куропатка, и, пожалуй, в большей степени королева, чем куропатка, потому что она огромная и отливает пурпурным блеском. На самом деле это почти тетерев. Она водится в горных каменистых ложбинах и так же осторожна, как лиса: два дозорных всегда охраняют стаю, и подкрасться к ней чрезвычайно трудно.
– А я знаю, – сказал Поль, – как надо действовать: я лягу на живот, подползу, как змея, и совсем не буду дышать!
– Прекрасная идея, – сказал дядя, – как только мы выследим бартавелл, так сразу прибежим за тобой.
– И часто вам приходилось убивать их? – поинтересовалась мать.
– Нет, – ответил дядя скромно, – я не раз видел их в Нижних Пиренеях, но они были слишком далеко, и мне ни разу не удавалось выстрелить в них.
– А кто вам сказал, что бартавеллы водятся здесь? – продолжала расспрашивать мать.
