– Ужасная идея, – сказала Нуш.
К сожалению, её никто не слушал, а армия кроликов под предводительством Пасхального кролика уже маршировала в нашу сторону.
– Ааааа! – завопил Малыш Мим, цепляясь за руку Нуш. – Кролики!
– Отведите Амелию в пещеру и смотрите за ней в оба! – приказал Отец Водоль, когда кролики подошли к банку.
– Даже не вздумай! – возмутилась Нуш.
– Ещё одно слово, и ты и твоё отродье отправитесь следом за ней, – пригрозил Отец Водоль.
Нуш подхватила перепуганного Малыша Мима на руки и заплакала, глядя, как кролики уводят меня прочь.
Я больше не видела Отца Водоля, зато отлично слышала его.
– Не волнуйтесь, эльфы. Мы с Пасхальным кроликом здесь, чтобы помочь вам. Сейчас армия кроликов направится к Мастерской игрушек, и Отец Рождество предстанет перед справедливым судом.
Пока меня волокли к Очень тихой улице, я представляла, чем сейчас занимается Отец Рождество. Я буквально видела, как он стоит посреди Мастерской игрушек с бездонным мешком, а эльфы выстраиваются в очередь, чтобы положить туда подарки.
Он, наверное, так счастлив… Сочельник – его любимый день в году. Он поёт рождественские песни, и все эльфы в Мастерской ему подпевают. Они не знают, что вот-вот раздастся громкий стук, и в Мастерскую ворвётся армия кроликов.
Уходя всё глубже в темноту кроличьих нор, я не думала о себе. Я думала о том, как погаснет улыбка на лице Отца Рождество, когда перед ним предстанет Пасхальный кролик, а Отец Водоль прикажет бросить его в темницу.
Я задохнулась от горького чувства вины. К глазам подступили горячие слёзы. Но я не расплакалась. Слезами Рождеству не поможешь.
В темнице
Кролики соорудили под землёй настоящую тюрьму. Там не было цветных червяков, темноту разгоняли только чадящие факелы. Для узников приготовили четыре клетки в человеческий рост. Кролики ехидно называли их вольерами. Меня запихнули в одну, Отца Рождество в другую, Пикси Правды в третью. Прутья решётки были такими частыми, что даже пикси не могла между ними протиснуться. Осталась только одна пустая клетка, но мы уже знали, кого туда посадят. Вскоре два кролика под предводительством Отца Водоля привели в темницу крайне озадаченную Мэри.
– Что происходит? – не переставала спрашивать она, даже когда её толкнули в клетку.
Отец Рождество тяжело вздохнул и объяснил:
– Эльфы думают, что я ограбил банк. А вы вроде как мне помогали.
– Это я виновата, – сказала я.
– Да, это она во всём виновата! – с готовностью поддержала меня Пикси Правды.
Отец Рождество попытался просунуть руку сквозь решётку, чтобы дотянуться до Мэри.
– Прости меня, если бы не я…
– Нет! – Я с жаром перебила Отца Рождество. Три длинноухих охранника наблюдали за нами без особого интереса. Куда больше их волновала морковка, которую нужно было как-то разделить на троих. – Это я во всём виновата! Простите, что испортила Рождество.
Из нас четверых только Пикси Правды ничуть не беспокоилась о том, что мы сидим в клетке.
– Прямо как в старые добрые времена, да, Отец Рождество? – жизнерадостно произнесла она. – Отец Водоль снова запер нас вместе. Как по мне, это судьба. Мы предназначены друг другу.
Пикси Правды поймала на себе недоумевающий взгляд Мэри.
– Без обид, Пухляшка, – широко улыбнулась она.
– Меня зовут Мэри.
– Я же не спорю, – пожала плечами Пикси Правды.
– Мы должны выбраться отсюда! – воскликнул Отец Рождество. – Сегодня сочельник! Дети по всему миру ждут меня!
Пикси Правды вздохнула.
– А может, откажешься уже от идеи с Рождеством? Пока от неё только проблемы.
Не обратив внимания на её слова, Отец Рождество заговорил с одним из охранников. На его камзоле был вышит номер 555.
– Послушай, пушистый друг, не хочу тебя беспокоить, но нам нельзя здесь сидеть. У меня работы непочатый край, а время поджимает. Знаю, знаю, ты должен подчиняться приказам, но Рождество уже на пороге. Когда как не сейчас переворачивать всё с ног на голову, нарушать установленный прядок и совершать что-нибудь неожиданное – и хорошее?
555 ничего не ответил и продолжил молча грызть морковку.
– Что с нами будет? – тоскливо спросила я.
– Ничего хорошего, – с готовностью ответила Пикси Правды.
– А как насчёт волшебства, Отец Рождество? – прошептала я, стараясь не привлекать внимания кроликов. – Разве ты не можешь призвать на помощь чудовство? Ты облетаешь мир за одну ночь и останавливаешь время. Уж сбежать из кроличьей тюрьмы для тебя должно быть раз плюнуть.
– Я бы с радостью, Амелия, – печально отозвался Отец Рождество, – но ты кое-что забыла. Волшебство черпает силу в надежде. Есть у нас надежда? Вот и я о том же. Здесь, под землёй, в воздухе нет ни капли магии. Да и эльфы тоже перестали надеяться. Даже некоторые эльфы из Мастерской отвернулись от меня, поверив, что я ограбил банк.
– Да не верят они в это, пряничек, – сказала Мэри, с любовью глядя на него. – Отец Топо обязательно расскажет им правду. Выше нос, нам нужно найти в себе надежду.
Пикси Правды покачала головой.
– Откуда Отцу Топо знать, что случилось на самом деле?
– Думаю, он просто знает, что Отец Рождество ни в чём не виноват, как это знает Нуш, – предположила я.
– Боюсь, этого недостаточно. Эльфы же не пикси. Им чуждо вольнодумство. Они верят всему, что пишут в газетах.
Никогда прежде я не видела Отца Рождество таким. Искорки в его глазах погасли, улыбка пропала с лица, румянец на щеках выцвел, а из груди то и дело вырывались горестные вздохи.
– Отец Водоль много лет готовился к этому дню. И вот он настал. Эльфы пока не понимают, какая беда обрушилась на Эльфхельм. Они обречены снова стать запуганными, злыми и несчастными, какими были, когда Отец Водоль в прошлый раз возглавлял Совет. И людям без Рождества придётся ой как несладко. Завтра утром миллионы детей обнаружат возле кроватей пустые чулки для подарков. И хотя Отец Водоль этого не осознаёт, ему происходящее тоже выйдет боком. А самое ужасное, что мы ничего не можем сделать. Даже если мы выберемся из тюрьмы, против нас будет целая армия кроликов – и все эльфы, поверившие тому, что написано в «Снежной правде». Это… – Отец Рождество запнулся. Он сам не верил в то, что собирался сказать: – Это…
