Но было уже поздно. Отец Водоль решил не останавливаться ни перед чем. Не успели мы опомниться, как воздух наполнился шелестом крыльев, вот только летели не птицы, а газеты – сотни газет. Каждая опустилась в руки эльфа, так что хватило на всех.
Отец Водоль чуток притомился от такого мощного чудовства, но выглядел очень довольным собой.
– Волшебство на моей стороне, – ухмыльнулся он. – В последнее время мне казалось, что силы покинули меня, но теперь я чувствую, что настроения эльфов меняются. В воздухе крепнет иная надежда.
Отцу Рождество тоже достался номер «Снежной правды». Я увидела, что на первой полосе снова красуется мой портрет, вот только заголовок теперь кричал: «УБИЙЦА!»
Едва я начала читать, из дома выглянула Мэри.
– Что здесь происходит? – Она удивлённо посмотрела на собравшихся. Потом её взгляд упал на газету, и она изумлённо ахнула.
Теперь мы читали вместе.
«Человеческая девочка, известная под именем Амелии Визарт, не просто хотела уничтожить сани. Корреспонденту “Снежной правды” удалось выяснить, что Амелия, ныне проживающая в роскошном особняке Отца Рождество на Оленьей дороге, на самом деле пыталась убить маленькую эльфу и её маму. Да-да, всё верно. Хозяйка кондитерской Лакричка и её дочь, Малышка Сьюки, едва не стали жертвами жестокого нападения. К счастью, Сьюки успела криком предупредить мать об угрозе, и они укрылись до того, как на них рухнули сани.
Случившееся наблюдал своими глазами создатель вышеупомянутых саней, инструктор Школы санного мастерства Кип. В детстве люди похитили его и увезли из Эльфхельма, так что об их жестокости он знает не понаслышке.
– Я сам видел, как это случилось, – сообщил он корреспонденту “Снежной правды”.
Больше о смертельно опасной девочке из мира людей – на страницах 2, 3, 4, 5, 6, 7, 9, 10, 11, 15 и 17. Также читайте подробную инструкцию на двадцати четырёх страницах “Что делать, если к тебе приближается человеческая девочка (ну, кроме как разбегаться с дикими воплями и молить о пощаде)”».
У меня в глазах потемнело от злости. Никогда прежде я не испытывала такой ярости. Даже когда Иеремия Мор запер меня в холодном подвале. Ничто в жизни не заставляло моё сердце биться так отчаянно. Никогда ещё мои щёки так не пылали.
– А вот и Лакричка, – Отец Водоль отыскал в толпе хозяйку кондитерской. – И её милая Малышка Сьюки. Ну же, Лакричка, расскажи, что случилось.
– Если честно, я сама толком не поняла. Всё произошло слишком быстро. Я пошла в лес, чтобы набрать ягод для новых сладостей. Искала вдохновение. Мы с Малышкой Сьюки бродили среди деревьев, а потом я увидела, как прямо на нас мчатся сани, – сказала Лакричка.
Я почувствовала, что сейчас взорвусь. Но не только меня переполняла злость. Мэри рванулась вперёд, воинственно размахивая кастрюлькой с ягодным сиропом. Она явно метила в Отца Водоля.
– Мэри, не надо! – воскликнул Отец Рождество.
– Это плохая идея, – согласился с ним Отец Топо.
– О-оу! – охнул кто-то из «Бубенцов».
За год мирной жизни в Эльфхельме Мэри не растеряла былой прыти. Она подскочила к Отцу Водолю и вылила содержимое кастрюльки ему на голову прежде, чем он призвал на помощь чудовство – благо высокий для эльфа Отец Водоль едва доставал Мэри до пупка. Он и глазом не успел моргнуть, как горячий ягодный сироп залил ему лицо и заструился по бороде.
Собравшиеся вокруг эльфы ахнули и замерли, разинув рты.
– Да как ты посмел писать такое об Амелии?! – закричала Мэри и примерилась, как бы треснуть Отца Водоля кастрюлькой.
Но тот уже вытер сироп с глаз и вовремя увидел занесённую для удара посудину. Он поспешно сотворил небольшое заклинание. Мэри целый год усердно занималась на уроках практического чудовства, но особых успехов не достигла, так что не могла тягаться с опытным чудотворцем. И потому застыла на месте.
– Видите? – злорадно воскликнул Отец Водоль, потрясая пропитанной ягодным соком бородой. – Вы только посмотрите, как опасны люди! Неужели мы хотим жить бок о бок с этими жуткими существами?
– Разморозь её сию же минуту! – рявкнул Отец Рождество. Правда, он не стал дожидаться, пока Отец Водоль что-нибудь сделает, и сам сотворил чудовство. Секунду спустя к Мэри вернулась способность двигаться. Вернулась она и к кастрюльке, которую Мэри сжимала в руке. Но Отец Водоль успел отступить в сторону, и кухонный снаряд разминулся с его головой. Мэри потеряла равновесие, крутанулась и упала в сугроб.
Мы с Отцом Рождество поспешили ей помочь.
– Всё хорошо, Мэри. Не трать на него силы, – сказал Отец Рождество.
Отец Водоль презрительно фыркнул.
– Вы только посмотрите! Как трогательно они заботятся друг о друге. А нам следует держать ухо востро. Всего за год человеческое население Эльфхельма увеличилось ВТРОЕ!
Отец Рождество рассмеялся.
– Да уж, был один человек, стало три. И двое из нас зачарованы, так что технически мы уже и не люди. Человеком можно назвать только Амелию.
Его слова отозвались во мне гулким эхом, будто кто-то закричал в холодной пещере.
Только Амелию. Только Амелию.
Только Амелию.
Меня охватило жгучее желание вернуться во тьму дымохода и остаться там навсегда.
– Да, – сказал Отец Водоль, обращаясь к толпе. Почти все эльфы увлечённо читали небылицы, которые он напечатал в «Снежной правде». – Полагаю, ты прав. Амелия – единственный чистокровный человек в Эльфхельме. И она хуже всех вас. Мы знаем, что впереди Рождество, но Амелии здесь не рады.
– Но где же ей быть, как не здесь?
У меня голова пошла кругом. Я смотрела на эльфов, а те глядели на меня. Одни улыбались вполне дружелюбно и даже с сочувствием, лица других выражали откровенную неприязнь, но сути это не меняло. Я не была одной из них. Не могла танцевать, паря над полом, складывать числа так, чтобы получался снег, шить по тысяче плюшевых мишек в час и управлять летающими санями. В конце концов они все от меня отвернутся. Даже Отец Рождество. Чем дольше я буду жить с ним и Мэри – Матушкой Рождество, – тем ядовитее будут становиться сплетни и громче шепотки. И однажды он прислушается к ним.
Я поняла, что мне придётся уйти. Не могу же я жить в печной трубе – а в Эльфхельме покоя мне не видать.
– Не о чем тут больше говорить, – сурово произнёс Отец Рождество. – И смотреть больше не на что. Рождество не за горами, вот о чём нам следует думать. Амелия – хорошая девочка. Я уверен в ней, как в самом себе. Если вы постараетесь увидеть в ком-нибудь добро, оно обязательно засияет в ответ. У нас с Амелией так и случилось.
Сказав это, Отец Рождество взял меня за руку, зашёл в дом номер 7 по Оленьей дороге и тихо закрыл за собой дверь.
