– Пресвятые прянички, – вздохнула Спиралия, а Люпин не выдержал и захихикал, глядя на мои потуги. – Тебе придётся работать быстрее. Ты должна нанести узор за то время, пока волчок вертится.
Я не стала спорить и попыталась работать быстрее. Но когда волчок остановился, громкий смех Люпина разносился уже по всему цеху. Мой волчок покрывали красные и зелёные загогулины. Честно говоря, я в жизни не видела игрушки уродливее.
Но хуже всего было даже не это. Пока я пыхтела над одним волчком, в очередь передо мной выстроились ещё три. Хотя погодите, не три, а четыре, нет, уже пять!
– Продолжай, – сказала Спиралия, пряча улыбку. – Со временем ты набьёшь руку.
Увы, её надежды не оправдались. Я крутила волчки и красила, крутила и красила, пока у меня голова не пошла кругом. Когда я пыталась ускориться, то начинала всё вокруг пачкать краской. Занудник подошёл проверить, как у меня получается, а я только-только окунула кисточку в горшок. Крупная капля краски сорвалась с кисточки, плюхнулась на волчок и разлетелась брызгами, покрыв зелёными крапинками и Спиралию, и Люпина, и меня с Занудником в придачу.
Причём Зануднику досталось больше всех: он как раз наклонился, чтобы получше разглядеть узор.
– Не переживай, – сказал он, протирая очки. – Это просто краска.
Но следом раздался металлический лязг, а за ним ещё один – это нераскрашенные волчки, отчаявшись дождаться своей очереди, принялись падать со стола.
Последний волчок, над которым я работала, тоже упал. Спиралия подняла его и протянула Зануднику.
Тот уставился на путаницу загогулин и шумно сглотнул.
– Что ж, мы можем положить его в чулок очень непослушному ребёнку… – пробормотал эльф.
– Я даже не представляю, что должен натворить ребёнок, чтобы заслужить такой подарок, – сказала Спиралия, и от её слов я совсем пала духом.
– Простите, – прошептала я, как никогда остро ощущая свою неуместную человекость. – Я старалась.
Перепачканный краской Занудник вымученно улыбнулся.
– Н-н-не волнуйся. Когда Рождество на носу, тут всегда сумасшедший дом. Возможно, тебе стоит поработать с мячами. Будешь проверять их на прыгучесть.
И я отправилась проверять мячи на прыгучесть.
Работа казалась лёгкой только на первый взгляд. Нужно было изо всех сил ударить мяч об пол, проследить, как высоко он подлетит, – и рулеткой измерить расстояние от пола до высшей точки. Последнее у меня никак не получалось, потому что я не успевала развернуть рулетку.
И когда Отец Рождество подошёл к Зануднику, чтобы справиться, как у меня дела, мяч стукнул его точнёхонько по макушке.
– Почему ты весь в зелёной краске? – спросил он Занудника, потирая голову.
– Ну… дело в том… – забегал глазами Занудник.
Я решила помочь ему и сказала всё как есть:
– Всё дело во мне. Это моя вина. Оказалось, что я…
Но Отец Рождество уже разглядел валяющиеся на полу волчки с беспорядочными узорами.
– Пресвятые прянички, – вздохнул он.
Занудник все ещё подбирал слова, чтобы ответить Отцу Рождество. Я видела, что он не хочет меня обидеть, но иначе не получалось.
– Не уверен, что Мастерская игрушек – п-п-п-подходящее место для человека, – наконец выдавил он.
– Что ж, я не сомневаюсь, в конце концов мы найдём, в чём ты хороша, – с теплотой в голосе отозвался Отец Рождество.
– Я хорошо чищу дымоходы, а больше ничего не умею, – угрюмо буркнула я.
Теперь Отец Рождество слегка рассердился.
– Это что ещё за глупости? Слышать ничего не хочу. Амелия, ты сама на себя не похожа. Амелия, которую я знаю, выжила в самом страшном работном доме Лондона. У тебя множество потрясающих качеств, мы должны только выяснить, как их применить.
– Каких это качеств? – Я бросила на Отца Рождество взгляд исподлобья.
– Например, храбрость. Ты невероятно храбрая девочка. И у тебя настоящий талант спасать Рождество.
– Ну и в какой работе мне это пригодится? – Я продолжала хмуриться.
Отец Рождество отчаянно пытался придумать, в чем ещё я хороша. И когда мне уже начало казаться, что он ничего не придумает, Отец Рождество радостно хлопнул в ладоши, и глаза его засияли.
– Ты умеешь писать! – воскликнул он.
– Что?
– Я сегодня встретил Матушку Бубенец. Так вот, она прочитала твою историю о коте, который застрял в дымоходе, и сказала, что в жизни не читала ничего интереснее.
– Правда? Она так и сказала?
– Так и сказала. А ты ведь любишь писать?
Я кивнула.
– Очень люблю. Так же сильно, как читать. На самом деле, это почти одно и то же. Писать – это как читать историю, которая уже существует в твоей голове, и переносить её на бумагу.
– Ну вот мы и нашли то, что у тебя получается. Может, ты станешь следующим Чарльзом Диккенсом. Почему бы тебе не написать книгу?
– Боюсь, это займёт много времени, – сказала я. – Я же пишу с человеческой скоростью, а не эльфийской.
Тут я обратила внимание на Занудника, который впервые за целый день широко улыбался.
– Мне в голову пришла одна идея, – застенчиво проговорил он. – Не знаю, конечно, но вдруг…
– Какая идея? – спросил Отец Рождество.
Занудник снял очки, протёр, потом нацепил обратно на нос. Прикусил нижнюю губу.
– Мне просто подумалось… Может, Амелия попробует поработать с Нуш?
– Нуш? – переспросила я.
– С моей женой. Её зовут Н-н-нуш. Ей дали имя в честь любимого чиха её матери.
– Да, я знаю, кто такая Нуш.
– Она главный редактор «Ежеснежника», – продолжал Занудник. – Стала им после того как Отец Водоль ушёл в отставку. Я ею очень горжусь. Она самая умная эльфа во всем Эльфхельме. И знает столько длинных слов! Например, античудотворение, троллетрясение и сквазипухлотухлофырчание.
Занудник снова снял очки и попытался стереть последние крапинки зелёной краски.
– Она как раз ищет новых авторов. Видите ли, Отец Водоль решил открыть новую газету, чтобы побить «Ежеснежник».
– О нет! – воскликнул Отец Рождество. Новость не на шутку его встревожила, хоть он и попытался спрятать это за улыбкой. – До меня доходили слухи, но Отец Водоль заверил, что у него даже мысли такой не было.
Занудник вздохнул.
– Не знаю, что он там говорил, но газету уже продают на Главном пути. Она называется «Снежная правда». И Нуш убеждена, что это работа Отца Водоля.
