Хочу добавить, что ресницы у нее были длинные, настоящие и очень красивые. Это на тот случай, если возникнет впечатление, что я пристрастна. Единственной причиной тому, что в тот момент я была действительно пристрастной, послужило выражение лица Найджела. Он продолжал сидеть на корточках с изящными рисунками в непривлекательных руках. И он таким беззащитным, прерывистым голосом произнес: «Даниэль!» — что полностью выдал себя.
Неловко запихав рисунки в портфель, он встал.
А она, поздоровавшись, перестала обращать на него внимание. На меня она бросила лишь один холодный взгляд. Внимание ее сосредоточилось целиком на Саймоне.
Она снова произнесла: «Привет», каким-то образом умудрившись произнести сексуально даже такое простое созвучие слогов.
— Привет, — ответил Саймон абсолютно безразлично.
Он вроде развлекался, но в то же время держался настороже, что удивило меня. Причину этого я в тот момент не готова была понять, да и не пыталась.
Найджел спросил хриплым голосом:
— Что ты тут делаешь? Ты же уехала.
— Уехала. А потом вернулась. Найджел, дорогой, ты не собираешься предложить мне войти?
— Ах да, конечно. Входи. Это замечательно… я хочу сказать, что не думал, что ты вернешься. Садись.
Рванувшись вперед, он подтащил к ней свой лучший стул, который я еще прежде незаметно освободила. Но она подошла к окну — к Саймону. И очень близко.
— Саймон, я остаюсь здесь ночевать. «Туристический» меня измотал, к тому же я не в состоянии за него платить. Ты не против, Саймон?
— Ради бога. — Он перевел взгляд на меня. — Познакомьтесь. Камилла, это, как ты уже догадалась, Даниэль. Камилла Хейвен. Даниэль Ласко. Я уже говорил тебе, что Даниэль была здесь с Французской школой. Она работала секретарем у Эрве Клемана. Может, ты слыхала это имя. Он написал «Позднейшие открытия в Дельфах».
— Я читала ее перед тем, как приехать сюда. Здравствуйте, — обратилась я к Даниэль.
Она мельком взглянула на меня и удостоила вежливым кивком. Потом отвернулась и, как мне показалось, с сознанием собственной грациозности села на кровать, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку кровати. Наклонив голову и прищурив глаза, она долгим взглядом посмотрела на Саймона.
— Значит, вы говорили обо мне?
Найджел честно признался:
— Обсуждали твой портрет, — и присущим ему неловким жестом указал на неопрятный набитый портфель, валяющийся на полу рядом со мной.
— Ах тот.
— А разве он вам не нравится? — вступила я. — Я вас тотчас же узнала.
— Угу. Найджел — очень умный мальчик, мы все это знаем. — И она послала ему улыбку, но лишь подобие той, что она одарила Саймона, затем лениво вытащила два-три листа из портфеля.
Найджел сделал было резкое движение, словно неосознанно протестовал, но тут же сел на оранжевый тряпичный стул, опустив руки между костлявыми коленями.
— Да, портрет неплох. А что, Найджел, у меня действительно такие большие глаза? — Она перебирала рисунки: свой собственный портрет, «голову Формиса» с тугими кудрями и напряженной улыбкой, цикламены и рисунок, который я не видела, — мужской портрет. — Цветочки? И тебе за это платят, Найджел?.. А это кто?
Ее голос так резко изменился, что я удивилась.
Саймон повернул голову, а Найджел чуть не подпрыгнул:
— Где? А, этот. Я его встретил сегодня на Парнасе. Как раз перед твоим появлением мы говорили, что он похож…
— Нет-нет! — У нее в руках было два рисунка: «голова Формиса» и другой. Резко отшвырнув первый, она протянула ему второй. — Не тот, а этот.
Она явно еле сдерживала себя, и меня изумило то, что рука ее дрожала. Правда, когда я спросила: «Можно взглянуть?» — и протянула руку за рисунком, она без колебаний отдала его мне.
Я с интересом глянула на него, потом изучила более внимательно. Это был портрет молодого человека. Красивое, но лишенное энергии Нико, греческой красоты лицо — отсутствующее, суровое и, кажется, чуточку грустное. «Типаж» совсем не «эллинический», хотя кого-то он мне напоминал. Правда, тут же выяснилось, что он не предназначался для галереи Найджела. Это был единственный портрет, где Найджел использовал, так сказать, «цветастую технику». Он был выполнен в собственном стиле Найджела — изящная, уверенная, красивая работа.
— Боже, Найджел, — воскликнула я. — Ты только посмотри, Саймон!
Даниэль, явно потеряв всякий интерес к рисункам, бросила их на одеяло, небрежно спросив:
— Ты их сегодня нарисовал?
— Да.
Саймону же удалось лишь мельком увидеть рисунок, так как Найджел на сей раз окончательно запрятал рисунки в портфель, который затолкал под кровать. Он снова казался возбужденным и обиженным.
Даниэль перестала обсуждать эту тему и, откинувшись назад, проговорила присущим ей утомленным голосом:
— Найджел, ради бога, ты что, вообще не предложишь мне выпить сегодня?
— Да, да.
Найджел нырнул за узо, но поставил бутылку так, что та, покачнувшись, чуть не опрокинулась. Затем он ринулся к раковине за водой. Я же, отставив стакан, решила встать, но поймала взгляд Саймона, и мне почудилось, что он покачал головой. Тогда я осталась сидеть.
Он повернулся к Даниэль:
— А я думал, ты уехала. Разве раскопки не закончились?
— Раскопки? Ну да. Когда мы вчера добрались до Афин, я подумала, вот будет вещь — возврат к цивилизации, но у нас с Эрве произошла жуткая сцена, и я решила, что с таким же успехом могу вернуться в Дельфы к… — она вдруг улыбнулась, показав очень белые зубы, — вернуться в Дельфы. И вот она я.
Найджел спросил:
— Тебя что, уволили?
— Можно и так сказать. — Мгновение она глядела на него сквозь сигаретный дым, затем обратилась ко мне: — Саймон вам вежливо соврал. На самом деле я, само собой разумеется, была любовницей Эрве Клемана.
— Даниэль!
— Ради бога, Найджел, — она нетерпеливо дернула плечиком, — не делай вид, что ты не в курсе! — Потом мне: — Он стал мне надоедать.
— Правда? — вежливо осведомилась я.
Девушка, как мне показалось, испытующе посмотрела на меня из-под своих длинных ресниц.
— Да, правда. Все они раньше или позже надоедают, а вы как считаете, Камилла Хейвен? Вам наскучивают мужчины?
— Бывает, — ответила я. — Но и женщины тоже.
Мое ехидное замечание она пропустила.
— Терпеть не могу женщин, — чистосердечно заявила она. — Но с Эрве все дошло до полного краха. Даже если бы он не прекратил здесь «рыть» и не уехал в Афины, все равно я бы его бросила. — Она выпустила огромный клуб дыма и посмотрела на Саймона. — Так что я вернулась. Правда, придется ночевать в студии. Теперь я сама по себе и денег ни на «Туристический», ни на какое-либо другое место у меня нет. — Она медленно улыбнулась, не отрывая от Саймона глаз. — Придется спать в одежде.
