Пещера оказалась больше, чем я предполагала. Миновав огромные, как у Аполлона в Дельфах, сталактитовые колонны, я попала в просторное помещение, напоминавшее домашнюю часовню. Оно представляло собой замечательное укрытие. Мы с Саймоном могли спрятаться здесь в любом углу, когда явится Димитриос…
Фонарик дрожал у меня в руке. Его луч касался стен, упавших камней, блокировавших вестибюль, и уходил в небытие темных проходов. Но как только я повернулась, он внезапно дрогнул ярким, мерцающим светом. Я остановилась. Где-то снова капала вода, теперь более отчетливо. Я двинулась вперед, освещая путь фонариком. Земля чуть приподнималась, вот высветилась влажная полоса. В воздухе повеяло свежестью наперекор гнилому, пыльному запаху пещеры, капель становилась все ближе и слышнее — очевидно, где-то есть ручей, вероятно, тот самый, что поит траву и цветы у входа. Я ускорила шаг, настойчиво светя фонариком на стены. Знакомая куча отбитых каменных кусочков у сырой стены; вот и сама стена во влажных полосах и черных рубцах — трещинах; плита, лежащая углом к стене, и прислонившийся к ней кусок сталагмита…
Плита что-то напоминала. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять. Она была того же размера и наклонена тем же образом, что и плита, вчера закрывавшая вход в пещеру, а сегодня разломанная на куски и лежащая на траве снаружи. Я медленно подошла к ней, уже зная, что я найду. Остановившись около нее, я отчетливо услышала звук воды. Холодные мурашки побежали у меня по рукам и по спине.
Со звуком капели прозвучал и другой звук, — звук, который я уже дважды слышала сегодня и не поверила, что слышу, как не верила и сейчас.
Звук свирели. Свирели Пана… Короткий обрывок нежной мелодии, еще и еще, тишина, капель.
Звуки доносились из-под наклоненной плиты.
У меня похолодели руки. Нагнувшись, я заглянула за нее.
И оказалась права. Узкий проход, около восьми дюймов шириной, и все же проход. И вел он не во тьму, как вход в пещеру. Тьма за плитой слабела.
О Димитриосе я, кажется, забыла. И тихо произнесла (эхо моего голоса даже мне показалось странным):
— Здесь проход. Пойду посмотрю.
Не знаю, ответил ли мне Саймон. Я полезла в узкую щель. Каменные стены сначала царапались, хватали за одежду, но потом расступились. Я оказалась в более широком проходе, который вел вверх по отлогой кривой. Земля под ногами была ровной. Тьма постепенно расходилась, и при свете фонарика стены галереи становились все различимее. Дорога резко пошла вправо, и перед поворотом еще посветлело. Звук воды стал ясен и громок.
И снова этот звук, который я слышала вместе с капелью, — музыкальная фраза, навязчиво фальшивая…
Я свернула за угол. Впереди сиял свет, арка из галереи окаймляла ослепительное сияние вперемешку с колышущейся зеленью. Мелькнула трава, сучья какого-то тонкого дерева пестрели на фоне солнечного света у входа в туннель.
Остаток пути я почти пробежала. Нырнула в арку и, внезапно ослепнув, оказалась в маленькой лощине.
Выхода из нее не было. Небольшое замкнутое пространство, напоминавшее воздушный колодец. Столетия назад в эту круглую пещеру вела галерея, но крыша разрушилась и впустила солнце и семена травы и дикого винограда, и ручей напоил их, и теперь в самом сердце горы маленький колодец живительного света прикрывала шелестящая зелень какого-то изящного деревца.
Музыка смолкла.
Лишь журчание ручья да шорох листьев.
Но ни Пан, ни его свирель не приходили мне больше на ум. Передо мной был сам Аполлон. Он стоял в десяти футах от меня и от выхода из туннеля. Обнаженный, с луком в руке. Он стоял, глядя поверх моей головы, как стоял уже две тысячи лет.
Позади меня в туннеле раздался голос Саймона. Он быстро вышел из темной арки в рассеянный свет со словами:
— Камилла, я… — и смолк, словно у него перехватило горло.
Я услышала, как он выдохнул:
— О боже! — и застыл рядом со мной.
Какой-то сквозняк шевелил завесу листьев. Свет от лука мерцал и сверкал, меняясь на бронзе шеи и лица. А золотая стрела, разбитая, лежала у его ног в траве.
Прошла почти целая жизнь, когда я наконец услышала, как говорю дрожащим голосом:
— Вот… вот что нашел Найджел. Он был здесь. Гляди.
И я подняла баночку для воды, которая лежала во мху у моих ног.
Глава 16
Зрим не для каждого царь Аполлон, но для славного мужа: кто его узрит, велик, а кто не узрит, тот жалок, — мы же, узревши тебя, Дальновержец, жалки не будем
[29].
Каллимах. К Аполлону
— Да. — Саймон повертел баночку в руках. — Это Найджела. По-видимому, в пещеру его привел звук воды, когда он рисовал цикламен, затем он попал сюда…
Его глаза, как и мои, не могли оторваться от статуи. Лицо истинного бога: отрешенное, мудрое, равнодушное и тем не менее юное и порывистое.
Я произнесла дрожащим голосом:
— Это ведь то самое лицо, помнишь? Тот красивый рисунок, который он порвал… Я еще сказала, что оно напоминает статую. Помнишь, как он вырвал его у нас?
Саймон медленно проговорил:
— В тот момент там была Даниэль. Но до ее появления — вспомни — он собирался в чем-то признаться, а когда она вошла, он запнулся и замолчал.
— Правильно. Следовательно, она это лицо узнать не могла. А значит, пещеру он нашел только тогда и ей об этом говорить явно не хотел!
— И был прав, — сказал Саймон. — Золото и оружие — это одно, клады подобного рода могут вполне казаться законной добычей для таких отпетых негодяев, как Димитриос, и, если парнишка захотел подзаработать на контрабанде оружием, что ж, это касается только его. Но это…
Опустившись на колени, он осторожно поднял золотую стрелу. На траве остался четкий светлый след. Саймон положил стрелу обратно на место.
— Так я и думал. Ничего не тронуто. Очень я сомневаюсь, что наш друг Димитриос смог бы удержаться, чтобы не захапать ничейный кусок золота. — Он встал со вздохом облегчения. — Нет, парнишка держал рот на замке. А Димитриосу хватит того, что есть в пещере. Слава богу, что у художника хватило ума. Но надо бы поскорее найти Найджела.
— А ты… ты не боишься, что грек, как и я, может найти это…
Он тихо рассмеялся:
— Могу поспорить, что нет. Во-первых, он чересчур занят, во-вторых, подумай сама, даже если он будет умирать от жажды, ему ни за что не пролезть в эту щель.
— Пожалуй. Но как сюда попал Аполлон? И почему? — Я схватилась за голову. — Так, я уже ничего не соображаю. Совершенно сбита с толку.
— Неудивительно. Теперь понятно, что происходило тогда с Найджелом. Он был не в себе от волнения. И понятно, что Майкл… ладно, это не важно. Вряд ли мы узнаем наверняка, как и почему Аполлон оказался здесь, однако вполне можем строить догадки. Когда святилище в Дельфах стало не в состоянии защищать себя и свои безграничные богатства, его принялись без конца грабить. До сих пор неизвестно, куда делась часть похищенных статуй. Сначала были вывезены статуи из металла; первыми, разумеется, золотые, потом взялись за бронзу, дабы переплавить ее на оружие. Эта статуя, судя по тому, сколько на ней золота, явно одна из самых драгоценных и наверняка одна из самых красивых. Вот какому-нибудь жрецу или фанатикам веры и пришло в голову ее спасти — вывезти из Дельфов и найти для нее новое святилище до более благоприятных времен.
