Я направился обратно, нашел следы микроавтобуса и рысцой, не сбивая дыхание, побежал за ним. Тени стали длиннее и ещё через час будут напоминать рисунки Сальвадора Дали.
Холмы тянулись рядами с небольшими промежутками для въездов. Я пытался вспомнить карту «Зари», и скоро понял, что бегу в противоположном направлении от главного въезда. С учетом размеров «Зари» до разворота может быть несколько километров.
Повернуть сразу? А если этот дегенерат ждет меня у следующего холма? Сколько мы проехали от въезда? Может быть, с другой стороны тоже есть выход?
Я остановился. Скрипели кузнечики. Я не мог вспомнить, появился ли этот звук недавно или был сразу. Джинсы и кеды потяжелели от пыли.
Все-таки нужно развернуться. Я приду к главному входу и будь что будет. Это лучше, чем рыскать здесь.
Но вместо этого я зачем-то полез на соседний холм. За ним был такой же ангар с надписью КВ-1205. Я обогнул ангар по вершине обваловки и спустился с обратной стороны, где холм оказался неожиданно крутым, из-за чего я буквально слетел вниз на траву. Рядом шла такая же пыльная дорога, и на другой стороне виднелись крыши ангаров, укрытых земляными валами.
Я пошёл по дороге. Пыль казалась аномально густой, больше похожей на снег. Пыль хрустела под ногами, забивалась под одежду и липла на сухие губы. Я машинально слизывал её, а потом тщательно схаркивал у обочины.
Сколько было у внешнего периметра? От волнения я не мог вспомнить точное значение. Там была бета-радиция. От неё можно защититься стальным листом. В машине я был бы в безопасности.
А если я проглочу эту пыль?
Йод-131. Накапливается в щитовидной железе. Вызывает мутации клеток. У меня вечная нехватка йода. А йод, который давала мне Оля, я перестал пить ещё весной.
Стронций-90. Откладывается в костных тканях. Сильный бета-излучатель. Пыль на губах, кажется, отдаёт металлом.
Цезий-137. Оседает в мышцах и разрушает их изнутри. Что ещё я знаю про цезий? Ничего.
Кобальт-60. Этот фонит гамма-излучением с высокой проникающей способностью. От него не скроешься.
Америций-241. Очень токсичен. Продукт распада плутония-241 с большей биологической активностью. Накапливается в приповерхностных слоях, то есть в пыли, вроде этой. Сильный альфа-излучатель. Очень живуч. В какой-то передаче я видел, что америций-241 плохо переходит в живые организмы.
Надо скорее добраться до дома и напиться медицинского йода. А потом просто напиться. Но сначала нужно добраться. Это похоже на кошмарный сон, в котором невозможно никуда дойти. Даже если я дойду — кто меня выпустит?
День становился душным. Я сместился на обочину, где было не так пыльно. Остатки сухой травы кололи ноги и пару раз проткнули подошву.
Местность стала другой. Холмы справа сменились полем и вдали я увидел водоём — первый ориентир, положение которого я более-менее представлял на карте. Он был смещен к северо-восточной части «Зари». От него до главного въезда было километра два.
Холмы слева стали ниже, и скоро я увидел ангары иного типа, более открытые и без обваловки. Крыши их были полукруглыми, а на воротах, не столь мощных, белели трафареты, начинавшиеся с литер ПМ.
Внезапно какое-то животное любопытство потянуло меня к пруду. Мне захотелось увидеть своё отражение.
На карте этот пруд напоминал валенок с отрезанным голенищем. Но, похоже, он здорово высох, и теперь по размеру был не больше футбольного поля. Берега оказались заболочены. Торчал клочок камышей.
Неожиданно я услышал звук двигателя. Он вздыхал и надрывно гудел. Звук были слишком тяжелым для микроавтобуса. Это был рокот военного дизеля. Танк? Бред. Откуда здесь танк?
Я рухнул в траву и затаился. Звук нарастал, и мне показалось, что он идёт прямо на меня, ищет меня, запускает в траву свои длинные пальцы и шарит, шарит по ней. Я вдруг вспомнил сон, где какие-то другие пальцы шарили по лесу и искали нас с Алисой. Может быть, я снова сплю?
По дороге резво прогрохотал тёмно-зеленый грузовик «Урал» или «Зил» — я не разглядел. У него был тентованный верх, и, судя по тряске, шёл он порожним. На секунду я заметил лицо водителя, который припал к баранке в кавалерийском азарте. На водителе была камуфляжная серо-зелёная форма. Он казался совсем молодым.
Пылевая завеса медленно ползла в мою сторону. Я дождался, когда грузовик скроется из виду, вскочил и побежал вдоль водоема, чтобы обогнуть поднятую грузовиком пыль по широкой дуге. Я снял футболку и обмотал ей лицо наподобие маски. Ядовитый пот драл щёки.
Почти обогнув пруд, я остановился перевести дух. Бешено колотилось сердце. Ломило поясницу. С обратной стороны у дороги шли прежние границы пруда, от которых вода отступила метров на тридцать. Сухой и ровный грунт покрывал черепаховый узор трещин. Вдоль воды шла тёмная кромка, обозначая потери воды за последние месяцы. Поверхность вокруг пруда была безжизненной. Вросшая в берег автомобильная покрышка по цвету не отличалась от глинисто-серого дна. Я пошёл к воде, проверяя грунт на прочность. Он был твёрдым, как скала.
В пруд вдавалась коса длиной метров десять. Я остановился у самого её края. Поверхность была покрыта мелким мусором и едва заметно колебалась. Вода налипала на соринки, словно пыталась всосать и переварить их. Мёртвая муха плавала на спине.
Косые солнечные лучи воспалили тысячи пылинок в неподвижной толще воды. Я видел своё отражение. Красная футболка закрывала лицо и придавала сходство с бандитом.
Сразу за косой начиналась глубина. Чуть дальше от берега под водой шла серая полка, как если бы в пруду утопили что-то вроде бетонного гаража.
Блеснула рыба. Я вспомнил гигантских карпов Михаила Яковлевича. Он утверждал, будто пруд необходим для охлаждения реактора атомной станции. Впрочем, рыба была небольшой.
«Рвём отсюда», — сказал я сам себе, и мысли прозвучали в голове далеким эхом. В детстве у меня были подобные состояние, когда я смотрел на свои руки и со смехом думал о том, что они мои. Я слышал свой голос, но он казался посторонним.
«Беги», — повторил я себе и снова невольно улыбнулся.
Рыба никуда не делась. На секунду я потерял её, но скоро разглядел снова. Тёмная спина была едва заметна в искрении водоема. Рыба стояла в метре от берега. Я видел шевеление её плавников. Это была небольшая рыба, вроде плотвы.
Не помню в точности, как именно всё случилось. В какой-то миг я вдруг увидел себя глазами рыбы. Это случалось без драмы, практически без перехода, настолько естественно, что в первую минуту я не заметил подмены. Прогретая на солнце вода оказалась тёплой и плотной, как сироп. Муть кругом медленно колыхалась, повторяя мои движения, будто я и сам был такой же мутью. Поверхность воды с обратной стороны переливалась слюдой. Я смотрел на себя, стоящего по ту сторону блеска. Я видел своё худое тело, осевшие от долгой ходьбы джинсы, загар на руках и шее, шрам на левом плече, красную футболку, закрывавшую половину лица.
